– Будет вам! – Эрскин откинул капюшон, и брызги воды полетели на пол. – Вот идет мой верный монах.

За его спиной Мейтленд разглядел массивную фигуру Джеймса Дугласа, графа Мортона, стоявшего в дверях. С него капала вода.

– Заходите, заходите, – пригласил он.

Прежде чем войти, Мортон встряхнул свой плащ и передал его слуге. Затем взлохматил спутанные рыжие волосы, так что они встали торчком вокруг его головы, словно нимб, и потом шаркающей походкой вошел в комнату.

Некоторое время трое мужчин стояли в неловком ожидании. Не стоило начинать эту встречу до тех пор, пока все не соберутся. Мейтленд испытал прилив уверенности. Все будет хорошо, он знал это.

Последовал новый сдержанный стук. Мейтленд отворил дверь и увидел Джеймса Стюарта.

– Прошу извинить за опоздание, – пробормотал он, вручив слуге свой мощный плащ. Он так уверенно вошел в комнату, как будто она принадлежала ему.

– Эрскин обвинил вас в присутствии на колдовском шабаше сегодня ночью, – сказал Мейтленд, приветствуя его. Когда Стюарт сделал каменное лицо, он добавил: – Как известно, сейчас канун первого мая, когда они проводят свои сборища.

– Он должен все знать о шабашах, – проворчал Стюарт. – Люди обвиняют в колдовстве его собственную сестру.

– Моя сестра еще и ваша мать, – заметил Джон Эрскин. – Так что это у нас в крови. Любой настоящий шотландец наполовину колдун.

Он непринужденно рассмеялся и жестом предложил Стюарту занять место за столом, расположенным точно в центре комнаты.

– Все в сборе? – с улыбкой спросил Уильям Мейтленд. – Добрые лорды Конгрегации!

Эти четверо, возложившие на себя обязанность руководить действиями шотландского правительства, составляли очень тесную группу.

– О да. – Мортон, этот человек с густой порослью рыжих волос на голове и лице, утвердительно поднял руку. В свои сорок с лишним лет он был старшим из присутствующих.

Мейтленд кивнул слуге и занял свое место за столом. Минуту спустя слуга вернулся с овсяными пирожными и сахарным печеньем, разложенными на серебряном подносе. Мортон сразу же потянулся, взял две штуки и принялся жевать, как голодный медведь, оставляя крошки на бороде.

– Нужно составить черновик письма, – сказал Мейтленд. – Мы больше не можем ждать. У нас нет выбора: мы должны решить, на каких условиях королева Шотландии может вернуться сюда и какие выгоды и уступки мы готовы ей предложить.

К его досаде, первым заговорил Эрскин, чей тонкий голос, казалось, исходил из его тонкой бороды.

– Какая жалость, что Елизавета отвергла наше предложение, – произнес он, критически изучая овсяное пирожное.

– Она не интересуется ни Арраном, ни нашим троном, – сказал Джеймс Стюарт. – Тем не менее нужно было обратиться к ней.

Мейтленд позволил себе одну из редких оговорок. Он и не ожидал, что английская королева примет предложение заключить брак с графом Арраном. Это подразумевало смещение с трона Марии Стюарт, но решало многие проблемы для Шотландии. Если бы только…

– Мне сообщили, что она не испытывает интереса к браку, – наконец сказал он.

– Она не испытывает интереса к законному браку, – возразил Мортон, пережевывавший очередное пирожное. Он закатил глаза, обозначая потребность в глотке доброго эля.

Все рассмеялись, за исключением Джеймса Стюарта, который не считал распутство чем-то забавным.

– Значит, мы должны выставить условия моей сестре-королеве, – сказал он, оборвав смех.

– Вашей сводной сестре, – поправил Мейтленд.

– Да, моей сводной сестре, – лорд Джеймс кивнул. – Мы должны прояснить нашу позицию: она не станет вмешиваться в наши религиозные дела и будет во всем прислушиваться к нам, лордам Конгрегации.

– Вы ожидаете, что она станет протестанткой? – спросил Мортон. – Или надеетесь на то, что у нее нет собственного мнения?

Мортон имел прекрасное английское произношение после многих лет, проведенных в политической ссылке в Англии, которое резко контрастировало с его диковатой внешностью.

– Или, может быть, мы собираемся заменить ей старших Гизов в качестве советников? А как насчет Джона Нокса? Почему его здесь нет?

Эрскин казался расстроенным, словно о нем забыли. Он с капризным видом откусил кусочек пирожного.

– Ах да, мастер Нокс, – вздохнул Мейтленд. – Джентльмены, мы с вами знаем, что он здесь. Фактически он повсюду. Он будет здешним королем, поэтому мы нуждаемся в королеве.

– В королеве-католичке? – спросил Эрскин. Его отец некогда был членом почетной стражи Марии, а он сам – ее товарищем по детским играм, но это не мешало ему хладнокровно обсуждать ее будущее.

– Да, в хорошенькой королеве-католичке, которая не позволит этой земле быть такой же серой и мрачной, как залив Форт в ноябрьский день. Она будет танцевать, носить шелка, приглашать музыкантов и устраивать банкеты…

– Нокс будет в ярости!

– Думаю, нет, – ответил Мейтленд. – В душе он истинный шотландец, и он поймет, что блестящий двор поднимет престиж Шотландии за границей. Трезвомыслящее правительство не взывает к человеческим чувствам и воображению. Оно не делает страну настоящей, даже если члены этого правительства действительно управляют всеми делами.

– Если бы мы могли заниматься управлением… – начал лорд Джеймс.

– …пока она поет и танцует, – закончил Мейтленд. – Понимаете, в чем дело?

– Неудивительно, что вас называют «Майкл Уили», – восторженно произнес Мортон. – Макиавелли мог бы поучиться у вас. Ученик превзошел учителя. Но что, если она, э-ээ…

– Откажется подчиниться? Она не сможет этого сделать. Здесь ей не на кого опереться, и она будет совершенно одна. У нее нет ни родственников, ни…

Лорд Джеймс рассмеялся.

– Мы все ее родственники, – сказал он. – Я ее брат, а вы, Мортон, ее двоюродный племянник.

– Правда, через незаконную родственную связь, – напомнил Мортон. Все короли династии Стюартов оставляли массу бастардов.

– А как насчет Босуэлла? – внезапно спросил Эрскин. – Хотя он протестант, но не является одним из нас. И он выступал против нас вместе с королевой-матерью.

– Если молодая Мария Стюарт окажется в наших руках, он не сможет стать серьезным противником, – сказал Мортон. – Мы сделаем так, что он будет постоянно находиться в седле, преследуя разбойников на границе, сражаться с пиратами на море. В любом случае он не из числа придворных.

– Действительно, у нее нет законных родственников в Шотландии, – произнес Мейтленд, возвращая разговор в первоначальное русло. – Ее ближайшие родственники – это Гизы во Франции, королева Елизавета в Англии, а также леди Маргарет Дуглас и ее мальчишка Дарнли. Они тоже в Англии. Здесь у нее никого нет.