– Где Давид прячет оружие?

Прежде чем ответить, Вероника некоторое время ворочала онемевшим языком, отказывавшимся произносить членораздельные звуки. Наконец, переведя дух и отплевавшись, она сумела выдавить из себя:

– Не знаю.

– Не знаешь? – огорчился Ара. Его глаза подернулись пленкой, как у курицы на солнцепеке. Уголки губ опустились вниз. Он посмотрел на перочинный нож и зачем-то потрогал острие подушечкой большого пальца.

– А, вспомнила! – сипло выпалила Вероника.

– Тогда говори, и я тебя освобожу, – предложил Ара, глядя на ее грудь. На глаза ему попалась волосина, выросшая из бугорка соска, и он деловито срезал ее, прислушиваясь к рассказу пленницы.

Она утверждала, что оружия в доме нет, но Давид Гванидзе отправился за ним и возвратится к ночи. Дожидаться своего сожителя Вероника не хотела, умоляя поскорее развязать ее и отпустить на все четыре стороны. По ее словам, Гванидзе спятил, сошел с ума. Возможно, она говорила чистую правду, да только разве это что-то меняло? Получалось, что Ара не только прокатился даром в такую даль, но и свалял дурака, забравшись в чужой дом. Как теперь выкручиваться, если лежащая перед ним Вероника проболтается? А она проболтается, в этом можно не сомневаться. Чего иного ожидать от женщины, у которой, как известно, язык без костей?

– Плохо, очень плохо, – искренне опечалился Ара.

– Ты меня отпустишь? – тревожно спросила Вероника.

– Да, конечно.

Отведя взгляд, Ара снова потрогал кончик ножа:

– Говоришь, адвоката он убил?

– Не только его, – ответила Вероника. – Если не веришь, посмотри, что этот придурок хранит на стеллаже.

– Не хочу, – честно признался Ара. – Зачем? Меньше знаешь – дольше живешь.

– Ты должен немедленно развязать меня!

– Правда?

– Меня собираются убить, как ты не понимаешь? – занервничала Вероника. – А перед смертью Гванидзе со своими дружками обещал меня изнасиловать.

– Вот как?

С этими словами Ара склонился над ногами пленницы и принялся перерезать липкие ленты, стягивающие ее щиколотки и колени.

– Теперь руки, – попросила она.

– Руки потом. Они мне не мешают.

– Эй, что ты делаешь? – взвизгнула Вероника.

– Сама знаешь, – пропыхтел Ара, раздвигая ее ноги коленями и руками. – Бесплатно в этом мире ничего не бывает, извини.

Его взгляд, устремленный вниз, приобрел маниакальный блеск. Но не это испугало Веронику сильнее всего. Прежде чем отложить нож, насильник внимательно посмотрел на ее шею, и это было красноречивее всяких речей. Добившись своего, он намеревался прикончить свидетельницу, чтобы сохранить в тайне свое вторжение в дом Гванидзе. Лихорадочно оценив свои возможности, Вероника хрипло попросила:

– Не держи ноги, я так не люблю.

– А как ты любишь? – удивился Ара, успевший расстегнуть штаны.

– Я тоже хочу получить удовольствие, – сказала Вероника.

– На здоровье.

– Тогда подними мне ноги повыше.

– Как это? Зачем?

– Просто закинь себе на плечи, глупый. – Вероника заерзала, изображая нетерпение. – Пожалуйста, – шепнула она. – Тебе понравится, вот увидишь.

Так и вышло. Если грязные, изрезанные ступни пленницы не вызвали у Ары особого энтузиазма, то открывшийся между ними вид заставил его позабыть обо всем на свете. Мостясь поудобнее, он повертел головой, давая понять, что ноги Вероники чересчур сильно обхватили его шею. Вместо того чтобы ослабить хватку, она приподняла нижнюю часть туловища и переплела лодыжки за его спиной. Аре почудилось, что при этом она то ли что-то произнесла, то ли просто вскрикнула от напряжения, но определить точно было сложновато, поскольку Арины уши оказались закупоренными. Чувствуя, как гулко застучала кровь в висках, он возмущенно прохрипел:

– Перестань, глупая женщина!

Издав новый возглас, пленница поднатужилась и повалила его на бок. Перед глазами Ары поплыли багровые круги. Он понятия не имел, что артистическая карьера Вероники начиналась на цирковой арене, и еще не до конца осознал всю опасность своего положения. Барахтаясь на полу, он делал отчаянные попытки изменить позу, которая казалась ему чересчур унизительной. Возбуждение сменилось отвращением, постепенно переходящим в настоящую панику. Нащупав стиснутые бедра Вероники, Ара попытался раздвинуть их, но вялые пальцы соскальзывали с кожи. Из носа хлынула кровь, легкие разрывались от недостатка кислорода, дышать стало нечем… да и незачем.

Последнее, что увидел конвульсивно подергивающийся Ара, это невероятно чужое и в то же время до боли знакомое лицо, проглянувшее сквозь тучи клубящегося мрака. Существо бесстрастно смотрело на Ару, ожидая, когда тот поймет, что дальнейшее сопротивление бесполезно…

45

Новый день обещал стать теплым и ясным, но на душе у Тамары было тягостно, словно за окошком ее кабинетика лил бесконечный дождь, которому не видно ни конца ни краю. Ночные приключения не прошли бесследно, оставив под глазами Тамары темные полукружья и состарив ее лет на пять, как решила она, в очередной раз посмотревшись в зеркало.

Хорошо, что ее сейчас не видит Женя Бондарь…

Но плохо, очень плохо, что она не видит его…

«Прекрати, – осадила себя Тамара. – Нашла время влюбляться! Вспомни о Павлике, о дочурке. Вспомни о гибели товарищей на кладбище. Думай о работе. Ты ведь журналист, верно? Так займись делом. Доноси до людей правду, пока тебе окончательно не закрыли рот. Стисни зубы покрепче и пиши, пиши, пиши. Пусть каждая твоя статья будет репортажем с петлей на шее. Сегодня нельзя иначе. Беснующиеся на площадях пособники беззакония подлецы, но отмалчивающиеся и отсиживающиеся по норам ничем не лучше, потому что во все времена преступления совершаются с молчаливого согласия обывателей».

Усевшись поудобнее, Тамара замерла с руками, занесенными над клавиатурой компьютера. В этот миг она походила на пианистку, прислушивающуюся к зарождающемуся в ней вдохновению. Потом ее пальцы стремительно забегали по клавишам, а по экрану поползли ровные строчки текста.

В связи с последними событиями в стране все громче звучат сравнения грузинского президента с Гитлером образца тридцать девятого года. В таком случае в незавидной роли Австрии выступает Аджария, а все мы переживаем момент судетского кризиса с вполне предсказуемыми последствиями. Итак, к власти дорвался новый фюрер? Вздор! Чушь полнейшая! При желании можно и крысу сравнить с матерым волком по наличию каких-то общих признаков, но волком она от этого не станет. Наш самопровозглашенный президент – никакой не Гитлер, это довольно заурядный мелкий политик, не имеющий ни идеи, ни достаточных амбиций для проведения независимого от Запада курса. В принципе это гибрид Гамсахурдии с небезызвестным Владимиром Вольфовичем, обладающий весьма ограниченным запасом харизмы и средним интеллектом.