– Николай женился на Пенке против воли семьи. Ей, простой учительнице, перешло древнее имя Шишманов… Пенка была женщиной, полной жизни, по всему Риму славились маскарады, которые она устраивала в старинном дворце в центре города. Зато Николай был человеком немногословным, всецело преданным науке. К негодованию всей своей родни, он получил диплом по химии.

Маркусу вдруг все стало ясно.

– Маски – Пенка, Алхимик – диплом по химии.

– Эта история имеет продолжение, которое ты тоже должен знать: события, произошедшие где-то в семидесятые годы. – Ван Бурен уставился в пол своей кельи. – Будучи еще совсем молодой, Пенка Шишман тяжело заболела. В надежде излечить супругу муж показывал ее величайшим светилам. Когда врачи отступились, Николай вбил себе в голову, что сам справится с недугом жены. Объездил весь мир в поисках чудесного снадобья, пробовал на бедняжке целый ряд субстанций, некоторые – собственного изобретения. Он не желал признавать очевидности, которая сводила его с ума. Но вот в один сентябрьский день Пенка умерла, и родные сказали Николаю, что Бог всего-навсего восстановил должный порядок вещей.

– И что случилось тогда?

– Случилось то, что Николай отрекся от веры. Он продолжал устраивать у себя в доме маскарады, но уже с другой целью: теперь гости его должны были совершать магические обряды, участвовать в спиритических сеансах. Его преследовала навязчивая идея: установить связь с покойной женой, которую он так любил.

– Но какое отношение имеет эта история к Церкви затмения? – удивился Маркус.

Корнелиус посмотрел на него и спросил намеренно вызывающим тоном:

– Что готов ты сделать ради любви?

Пенитенциарий, застигнутый таким вопросом врасплох, ничего не ответил.

– Готов ли ты продать душу Владыке теней? – Корнелиус расхохотался. – Жалок священник, попавший в тенета искушения.

Маркусу хотелось войти в келью и как следует отлупить его.

– Не сердись, я просто пошутил, – сказал старик уже серьезным тоном. – Ты недавно сказал одну вещь, но сам не осознал значения своих слов… Говоря о встречах приверженцев Церкви затмения, как их описывал комиссар Креспи, ты мне поведал, что участники ритуала были в масках и черных балахонах. Верно?

– Верно.

– Теперь подумай: есть ведь способ узнать человека, укрытого с головы до ног.

Маркус пришел в смятение. Перед его внутренним взором предстали Христовы вдовы, которые раз за разом провожали его к заключенному. Он научился различать их по обуви.

Поэтому опустил глаза, глядя на собственные туфли.

Корнелиус порадовался за ученика, который так быстро додумался.

– Никто не рискует быть опознанным, если все носят одинаковую обувь.

Белые парусиновые туфли, сказал себе пенитенциарий. Вот почему Креспи так разволновался, заметив их. У епископа Горды была такая же пара. Этому может быть только одно объяснение.

– Расследование, о котором я ничего не помню… Я был очень близок к истине. – Еще одна деталь, вырванная из темноты беспамятства. – Вот почему эти проклятые туфли лежали рядом с моей одеждой, когда я очнулся в Туллиануме.

Что же произошло до этого? Может, он уже раскрыл дело, но все позабыл? – подумал Маркус.

– Научись таить свой гнев, – посоветовал Ван Бурен, видя его в таком состоянии.

Но Маркус не желал больше слушать нравоучения старого священника.

– Если Николай Шишман – Алхимик, где я могу его найти?

Ван Бурен погладил инкунабулу Historia Naturalis.

– Там, где он затворился с того самого дня, как умерла его жена.

Сандра блуждала без цели по улице Витторио Эммануэле II. Вокруг – разгром и опустошение. Вонь, поднимавшаяся от принесенной Тибром грязи, вызывала тошноту.

Она не осмеливалась включить фонарик, чтобы тот, кто убил Креспи, не обнаружил ее. Сандру не столько страшила смерть, сколько долгая невыносимая пытка. Она попробовала позвонить Маркусу по спутниковому телефону. Надо было сообщить, что случилось с комиссаром, сказать, что ей пришлось спасаться бегством из явочной квартиры. Но проклятый аппарат никак не мог установить связь. Куда ты подевался? В какую забрался дыру, если даже по спутниковой связи до тебя не добраться? Сандра боялась, что аккумулятор в телефоне, и так уже подсевший, совсем подведет ее.

Потом попробую снова, сказала она себе.

С улицы нужно было уходить. Сандра укрылась в церкви Санта-Мария ин Валичелла, которую чаще называют Новая церковь. В храме молитвы было пусто. Через центральный придел агент полиции дошла до алтаря. Зажгла свечу из тех, что лежали у кафедры и предназначались для прихожан, и с нею в руке стала переходить из капеллы в капеллу. Невероятно, сколько сокровищ таится в любом уголке Рима. Где-то во тьме, окружавшей Сандру, находились картины Рубенса, а потолок украшали фрески Пьетро да Кортоны. Сандра подошла к стенду с информацией для туристов. Оказалось, что это место вовсе не было таким уж благостным, нечто тревожное таилось под спудом. Церковь выстроили на краю бывшего Марсова поля. Как раз над полостью, из которой в далеком прошлом просачивались серные пары, определенно появлявшиеся в результате слабой вулканической деятельности. Поэтому древние римляне считали, что здесь расположен один из входов в преисподнюю. Дочитав до этого места, агент полиции содрогнулась. Стала прохаживаться взад и вперед между статуями святых, провожавших ее взглядами, полными доброты и участия, и постаралась сосредоточиться на том, что открыл ей Креспи перед смертью.

Шантаж.

Они с Маркусом задались вопросом, почему в чемодане из отеля «Европа» лежали только десять одежек Тоби Фрая, по одной на каждый год его жизни начиная со дня похищения и до двенадцатилетнего возраста. И пришли к выводу, что чемодан представляет собой послание. Церковь затмения хотела дать знать кому-то, что мальчик еще жив.

Кому?

Разумеется, не его матери. Матильда Фрай бедна. У нее диплом по классической филологии, но она работает уборщицей, этим живет. К тому же она – отверженная. Девять лет ей приходилось выносить груз ужасной клеветы, женщину обвиняли в том, что она замешана в исчезновении сына. Монахиня, нарушившая обет, вдобавок мать-одиночка. Во время их встречи она намекала на насилие.

«Помню, как пришла на вечеринку, потом была не в себе. Через месяц обнаружила, что беременна. Представляете, какой я испытала шок? Мне едва исполнилось двадцать два года, я ничего не знала о жизни, даже о том, откуда дети берутся. До тех пор я жила вдали от мира».

Возможно, ее по-настоящему изнасиловали и Матильда говорила об этом уклончиво потому, что, хотя она и оказалась потерпевшей, ей было стыдно. Ведь она получила строгое католическое воспитание, а потом ей еще и в монастыре промыли мозги, в чем Сандра была совершенно уверена.