— Наслаждайся!

Павел минуты две смотрел на нее, нелепо вскинув брови, а потом сдавленно выдал:

— Ты беременна?

Слава Богу! Дошло! Гений из глубинки.

— Да, Паша! Да! Беременна! — я всплеснула руками, — и, если ты спросишь от кого, обещаю — тресну тебе по голове.

— Даже мысли не было спрашивать такое, — глухо отозвался он, — почему раньше не сказала?

— Я сама недавно узнала. Собралась уже ехать в гости к леснику и осчастливить его новостью, а внезапно выяснилось, что никакого лесника и нет! И никогда не было. Был только какой-то странный тип, играющий со мной в кошки-мышки, — я снова начала заводиться.

— Не было никаких игр. Я же говорил.

— Ах да. Тебя все бесили, и ты спрятался ото всех в лесу. Отшельник, хренов.

— Сейчас меня бесишь ты. Мы же взрослые люди…

— Так, может, мне уйти? Ты только скажи. Я запросто, — грозно шагнула в сторону выхода.

— Все поздно, — схватил за руку так крепко, что я даже охнула, — Никуда не уйдешь.

Попыталась высвободиться — бесполезно. С ним бороться все равно что со стеной каменной бодаться.

— Ух ты, как решительно. Большой начальник проснулся? Надоело добродушного дядьку с топором изображать? —  меня заносило, но я не могла остановиться.

— Да. Теперь будет добродушный дядька без топора, — внезапно улыбнулся недодровосек и бесцеремонно руку мне живот положил. Меня аж прострелило до самых пяток, а тело налилось приятной истомой. — А не уйдешь ты потому, что я тебя не отпущу. Больше никогда.

— Ха! — презрительно усмехнулась, скидывая с себя его лапищи. — В прошлый раз легко отпустил. Просто играючи.

— Прости, Юль. Каюсь. Дураком был, — просто сознался он, — Опешил оттого, как все быстро происходило. Не смог вовремя осознать, какое место ты занимаешь в моей жизни.

— А теперь вдруг осознал?

— Осознал.

— Ну и какое? Бесплатного развлечения во время каникул в лесу? Доступной девицы, которой можно мозги полоскать?

— Нет. Скромнее. Просто любимой женщины.

— Все бы такие любимые были, — ядовито ответила я и, смерив его сердитым взглядом, ушла к себе, громко захлопнув за собой дверь.

* * *

Каков нахал! Просто нахалище!

— Я тебя не отпущу, — передразнила сердитым шепотом, обращаясь к нему через стену, — то же мне! Властный мачо. Не отпустит он меня. Ха! Уйду и спрашивать не стану.

Опешил он. Растерялся!

Да мне плевать!

Я!.. Да я!.. Да он!.. И вообще!... Вот!

Внезапно приступ беременной ярости погас, словно его и не было, и тут же вернулась способность трезво мыслить. Я обессиленно опустилась на край дивана, подперла щеку рукой и грустно уставилась на стену.

М-дя.

Дурочка я все-таки. Говняюсь тут, выпендриваюсь, а ведь это он. Мой Пашка. Пусть без зарослей на физиономии, но он. Хороший, надежный. Тот самый, от кого сердце замирало и кровь в венах закипала. Мой.

Эти перепады настроения меня точно с ума сведут.

Я на цыпочках подошла к двери. Прислушалась, а потом тихо выскользнула из комнаты.

Павел сидел на крыльце и, сцепив ладони в замок, смотрел наверх, на седые облака, лениво ползущие по розовому небу. Широкая спина, обтянутая белой футболкой, крепкие руки, непослушный вихор на затылке. Под ложечкой засосало от нежности, от жгучего желания быть с ним.

Конечно, я его простила. Да по большому счету и не за что было прощать. Он никогда не делал мне больно, не предавал, не был грубым. А этот маскарад с лесником… Что же будем считать, что он просто хотел произвести на меня впечатление. Правда, обычно для этого все наоборот делают: представляются принцами, да большими боссами, на деле ровным счетом ничего из себя не представляя. А у него все наоборот. Все шиворот—навыворот. Затейник.

С тихой улыбкой вышла крыльцо. Дровосек меня услышал. Повернул голову в пол-оборота, наблюдая за моим приближением, и просто молчал, не зная, что от меня ожидать.

Я подошла ближе и вместо слов забралась к нему на колени. Обвила мощную шею и, блаженно прикрыв глаза, уткнулась носом в теплую кожу. Павел едва заметно усмехнулся, обнял меня одной рукой и тихо поцеловал в плечо.

Хорошо.

Вот только один вопрос надо прояснить.

— Ты сказал, любимая женщина?

— Да, — мужчина кивнул.

— То есть, ты хочешь сказать, что любишь меня? — немного отстранилась, подозрительно заглядывая ему в лицо.

— Уже сказал.

— Правда?

— Правда, — подтвердил он.

— Уверен?

— Уверен.

На этом душещипательном моменте я разревелась, как белуга, а Павел растерянно смотрел на меня и не знал куда деваться.

— Я тебя расстроил?

— Нет, — прорыдала, уткнувшись в ладони, — наоборот.

— Тогда почему плачешь?

— От счастья, — провыла я, шмыгая носом.

— Что-то не похоже, — пробубнил он, стирая с моих щек соленые капли. Пальцы у него теплые, чуть шероховатые, — От счастья обычно улыбаются.

— Ты забыл. Я беременная.

— Не забыл, — снова лапу свою здоровенную на живот мне положил, заставляя урчать от удовольствия, —Ты уже знаешь, кто родится? Или еще рано? Я не силен во всех этих беременных делах.

— Анфиса, — произнесла сквозь слезы.

— Анфиса? — переспросил Павел, — обезьянка что ли?

— Что еще может уродиться от такого лесного человека как ты?

— Дурочка, — он с улыбкой притянул меня к себе и звонко поцеловал в макушку, а потом внезапно стал абсолютно серьезным и тихо сказал, — я чуть не сдох без тебя. И я не шутил, когда сказал, что не отпущу тебя.

— Я и не собираюсь уходить, — проревевшись, я стерла остатки влаги с лица, — Мне без тебя плохо было.

— Очень?

— Очень. Я ведь сама уже собиралась к тебе ехать. И в том магазине, где мы с тобой встретились, подарок для тебя выбирала.

— И что, интересно, ты хотела там купить? — в ярких глазах смешинки плясали.

— Топор, — смущенно улыбнулась я.

— Топор? — Паша удивленно поднял брови.

— Да. Самый лучший в мире топор, для лучшего в мире дровосека.

Мы переглянулись и, не сдержавшись, начали смеяться.

— Ты хотела бы стать женой этого распрекрасного дровосека? — внезапно спросил он.

— Не знаю, — губу задумчиво закусила и посмотрела на него с сомнением, — это, наверное, очень сложно. Каждый день терпеть дома здоровенного, потного мужика. Не уверена, что справлюсь.