Он зажал ей рот рукой. Он сидел вплотную к ней, так что мягкая ткань его халата касалась ее кожи, она ощущала тепло, исходящее от его тела, и точно знала — этот конкретный мужчина очень даже живой. Даже сейчас в его глазах, в его прикосновениях чувствовалась страсть. Он тихо вздохнул:

— Миледи, если бы я хотел причинить вам вред, давно бы уже это сделал.

Он убрал руку, она повернулась к нему лицом, прижимая простыню к груди.

— Кто это был? Ради Бога, что здесь происходит? Кто вы?

Он решил, что визжать она не собирается, и встал с кровати. Ее близость тревожила и отвлекала, простыня оставляла открытыми ее плечи, на них падала спутанная грива волос. Он хорошо знал, что скрывается под этой простыней, его желание не было утолено, более того, оно разгорелось еще сильнее. Стиснув зубы, он подошел к двери. Там остановился, повернулся к Мартисе, и на его губах заиграла кривая усмешка.

— Миледи, я действительно лэрд Кригэна.

У нее задрожали губы. Он понимал, что она пытается набраться храбрости. Ее нежное лицо оставалось бледным, глаза были расширены.

— Этого не может быть. Лэрд Кригэн лежит в гробу. Но как…

— Я лэрд Кригэна, — повторил он и добавил мягче: — В гробу лежит Брюс, мой брат.

— Брюс? — прошептала Мартиса. — Но…

— Мартиса, мы с ним близнецы. Неразличимы на вид, но совсем разные по характеру, как часто говорила моя мать. Брюс был старше меня, если не ошибаюсь, на три минуты. Поэтому он стал дэрдом Кригэна. А после его смерти лэрдом стал я.

Некоторое время Мартиса смотрела на него молча. В том, что они с братом были близнецами, она не сомневалась. Даже когда один лежал, мертвый, в гробу, сходство было поразительно. Не сомневалась она и в том, что он любил своего брата, потому что, когда он говорил о нем, его переполняли чувства, это было слышно по голосу. Но она по-прежнему не понимала, что происходит.

У Мартисы пересохло в горле. Она знала, что влюблена в него и что теперь ее любовь получила завершение, но обстоятельства, в которые они оказались вовлечены, пугали ее еще больше. Она хотела знать правду и одновременно боялась правды. Может, он и не убивал Мэри, но убил старшего брата? «Господи, ну пожалуйста, сделай так, чтобы не он его убил!»

В улыбке Кригэна появились горечь и сарказм.

— Поверьте, миледи, будь я чудовищем, я бы воспользовался случаем и замуровал вас в стену, когда вы были внизу и в кои-то веки молчали.

На ее щеках выступил румянец.

— Вы мне вообще ничего не объяснили! — возмутилась Она.

— Я Брайан Кригэн, и не такой уж самозванец, а действительно лэрд. Но вы, мадам… я прекрасно знаю и знал с самого начала, что вы не леди Сент-Джеймс.

Она покраснела еще сильнее и закусила губу.

— Кто вы? — вдруг рявкнул он с неожиданной горячностью.

Он быстро подошел к Мартисе, сел рядом и схватил ее за волосы. Она вскрикнула.

— Я Мартиса Сент-Джеймс!

— Маргарет умерла, я это знаю, — сказал он напрямик. — Так кто такая Мартиса?

— Кузина ее мужа.

Брайан не разжал пальцы, его глаза метали пламя.

— Клянусь, это так! — воскликнула Мартиса.

Она схватила его за руку в надежде освободиться от его прикосновения. От этого движения простыня соскользнула, взгляд Брайана упал на ее обнажившуюся грудь, и в его глазах снова ожило все то, что они испытали вместе.

Мартиса поспешно натянула на себя простыню, а Брайан встал и отвернулся. Он был так напряжен, что готов был взорваться.

— Значит, вас так зовут, — сухо сказал он. — А кто тогда настоящая леди Сент-Джеймс?

— Ну… думаю, этот титул сейчас носит жена брата моего отца, она живет где-то в Англии, — тихо сказала Мартиса. — Но мое имя действительно Мартиса Сент-Джеймс. И…

Она замолчала.

— И что?

— Я очень любила Мэри. Она была моей очень хорошей подругой. Как и Маргарет.

Казалось, напряжение немного отпустило его. Он прислонился к двери, скрестил руки на груди и стал смотреть на Мартйсу.

— Что ж, значит, мы оба наполовину самозванцы. У вас настоящее имя, но не настоящий титул, а я действительно лэрд Кригэн, но не Брюс. Интересно, что еще мы узнаем?

— Вы, кажется, знаете все! — с жаром воскликнула Мартиса. — Право, я не понимаю…

— Я видел Маргарет в Штатах. Хорошо знал вашего кузена, хотя других знал лучше. Я учился в школе в Штатах и проводил много времени в Виргинии. Подумывал там о покупке земли, когда Виргиния проголосовала за выход из Союза. Со мной был Нилл Макнил, жених Элайны. И среди всеобщей схватки, которая там происходила, я пообещал друзьям, что останусь и буду сражаться. Мне удалось набрать кавалерийскую часть, и мы объединились под командованием Джеба Стюарта. Не ожидал, что задержусь так надолго.

— Никто не ожидал, что война затянется, — прошептала Мартиса.

Она села на кровати. На какой-то момент показалось, что они оба забыли о враждебности и заключили мир. Некоторое время Брайан молчал, потом заметил:

— Война продолжалась очень долго, дольше, чем кто- либо, из нас ожидал. И находясь в центре событий, следуя со Стюартом из Манассаса в Антиетам, а потом в Геттисберг, я редко получал письма, но все-таки получал. Я хорошо знал мою невестку, и она старалась писать часто. Обычно ее письма бывали жизнерадостными, она писала, что мне следует возвращаться домой. — Он помолчал, явно колеблясь. — Они с Брюсом очень любили друг друга. Он для нее был солнцем, а она для него — всем. Но потом что-то изменилось.

Мартиса резко втянула воздух. С письмами к ней было то же самое.

— Она была встревожена, — продолжал Брайан. — Сначала это была смутная тревога, но что-то чувствовалось между строк. А потом я получил весточку от Элайны, и она передавала, что здесь все не так, как прежде, и что она хочет, чтобы мы с Ниллом вернулись домой. А я не мог просто так взять и уехать с войны, хоть и иностранец. Мы не могли все бросить, даже зная, что война проиграна. Слишком много видели смертей.

Он замолчал, и Мартиса заметила, что он больше не смотрит на нее. Он словно говорил сам с собой, как будто ее не было в комнате.

— А потом я получил письмо от Брюса. Знали бы вы моего брата! Его честь, его люди, его ответственность за их благополучие — это были понятия, которые управляли его жизнью. Это был порядочный человек, человек возвышенных чувств, о таком брате можно только мечтать, и он ничего не боялся. Но он тоже изменился в своих письмах ко мне. Он словно обезумел. Он писал, что ему кажется, что он теряет рассудок. Что в Кригэне есть привидения. Среди ночи загораются огни, в коридорах происходит какое-то движение, из склепов доносятся какие-то звуки. Я ему отвечал, чтобы он держался и не сомневался в своем рассудке. Питерсберг пал, Стюарт был убит, Джексон был убит, и больше половины моих собственных людей погибли. Генерал Ли сдался, и я вернулся домой так быстро, как только смог.