В самом деле, возраст являлся важным препятствием для мужской любви. Именно своим «пяти десяткам» приписывает Гораций отсутствие интереса к нему юного Лигурина. Поэт сообщает нам, что никогда не был нежным в любви, но искал прежде всего чувственного удовлетворения своего желания. Однако в пятьдесят лет, вопреки возрасту, у него из ума не идет этот еще безбородый юноша, чье лицо «пурпуром блещет», а длинные волосы струятся по плечам. «Лигурин, не тебя ли во сне / Я в объятьях держу, иль по Марсову / Полю вслед за тобой несусь, / Иль плыву по волнам, ты ж отлетаешь прочь!»[134]. Но прекрасный юноша предпочел более молодого и богатого любовника.

Неудачливому влюбленному оставалось утешиться в мужском лупанарии. Таких было достаточно, особенно в Субуре, на Эсквилине и у моста Сублиция. Их устраивали также в подвалах некоторых театров и цирков и даже в некоторых кабачках, используя в качестве вывески фаллос. Там хватало как женоподобных молодых людей, исполнявших пассивную роль, так и мужчин волосатых и с мощными членами. Все они, разумеется, были рабами, иногда вольноотпущенниками. Мужская проституция, несмотря на введенный на нее во времена Империи налог, процветала до такой степени, что император Александр Север, взявший власть в 222 году н. э., так и не смог уничтожить ее, испугавшись, что подобная мера слишком возбудит страсти.

Понятно, что в гомосексуализме, как и в гетеросексуализме, крайняя снисходительность сочеталась с суровой безжалостностью, если дело касалось чистоты расы. Однако и это не являлось препятствием для достижения желанной цели, если верить Ювеналу и некоторым другим писателям. Один из персонажей «Сатирикона» Петрония, Эвмолп, рассказывает, как ему удалось тайно соблазнить сына своего хозяина. Во время военной службы Эвмолп жил у одного человека. «Как только за столом начинались разговоры о красивых мальчиках, я всегда приходил в такой искренний раж, с такой суровой важностью отказывался позорить свой слух безнравственными разговорами, что все, в особенности мать, стали смотреть на меня, как на философа». Как-то, когда все спали после пира в обеденном зале, Эвмолп заметил, что мальчик не спит. Тогда достаточно громко, чтобы тот его услышал, Эвмолп прошептал, обращаясь к Венере: «О Венера, владычица! Если я поцелую этого мальчика так, что он не почувствует, то на утро подарю ему пару голубок». Мальчик «принялся храпеть» и позволил себя поцеловать. Назавтра Эвмолп принес голубей. Тем же вечером он таким же способом пообещал в подарок петухов, если мальчик позволит себя приласкать. Мальчик позволил. На третий раз Эвмолп пообещал македонского скакуна, если мальчик согласится на «счастье полное и желанное». Наслаждение было получено сполна, но на следующий день Эвмолп не смог купить рысака, достать которого было труднее, чем голубей или петуха. Разочарованный мальчик отказался уступать Эвмолпу и пригрозил рассказать обо всем отцу. Сгорая от желания, Эвмолп в конце концов убедил его отдаться еще раз. Однако подросток вновь напомнил своему другу, чтобы тот исполнил свое обещание. Эвмолп пообещал и, получив искомое, заснул. Но мальчик разбудил его и спросил: «Почему мы больше ничего не делаем?» Разозленный и уставший Эвмолп ответил: «Спи, или я скажу отцу!»[135].

Наверняка подобное не раз случалось в римских домах без ведома их хозяев. Но развязка не всегда получалась столь же веселой.

Проще всего плотское наслаждение в Риме можно было удовлетворить при помощи проституток. На сей счет мы располагаем весьма богатыми сведениями, которые дают нам латинские комедии и особенно пьесы Плавта и Теренция. Эти пьесы были адресованы прежде всего народу, обремененному повседневными заботами, поскольку представления проходили в праздничные дни.

Любви с равной страстью предавались и молодые люди из высшего общества, и подвыпившие солдаты, и наивные провинциалы, и похотливые старики. Богиней же наслаждений являлась куртизанка. Конечно жизнь, описываемая в этих комедиях, была далека от действительной, поскольку обходила молчанием необходимость ежедневного тяжелого труда, однако и предлагаемое нам язвительное изображение любовных переживаний часто отражает жестокую реальность: ведь комическое берет за основу подлинную жизнь. И конечно же, хотя действие таких пьес разворачивалось в Греции и персонажи носили греческие имена, поднимавшиеся в них проблемы были чисто римскими.

Как мы уже видели, римская мораль допускала определенную сексуальную свободу при условии, что чистота римской крови останется неприкосновенной. Вот что говорит об этом персонаж «Куркулиона» Плавта:

Проститутка является не чем иным, как вещью, которую можно купить как любой другой товар. Следовательно, нет ничего постыдного в том, чтобы приобрести ее и воспользоваться ее услугами. Мы помним, как Катон хвалил молодого человека за посещение лупанария; в следующем веке Цицерон напишет, что надо быть ригористом, чтобы запрещать молодым людям посещать проституток, что это будет «расхождением с моралью и терпимостью предков». Менее терпимым общественное мнение было в отношении стариков, о чем говорит один из персонажей комедии Плавта:

Даже в легенде о зарождении Рима, включенной в официальную историю города, имелись сюжеты, связанные с проституцией: ведь близнецов Ромула и Рема, прежде чем их взяла Акка Ларентия, жена пастуха Фавстула, выкормила волчица, а «волчицами» обычно именовали проституток. Согласно же другой традиции, сама Акка Ларентия стала знаменитой куртизанкой, которую жрец Геркулеса предложил своему хозяину в качестве платы за проигранное пари. Став наследницей богатого мужа, она принесла свое состояние в дар римскому народу. Именно в память об этих событиях праздновался в Риме 23 декабря праздник Ларенталия. Проститутки были связаны и с культом богини Флоры, античной богини плодородия и наслаждения. Рассказывали, что другая знаменитая куртизанка по имени Флора также принесла в дар римлянам свое огромное состояние. Праздник Флоралий, украшенный играми, проходил с 28 апреля по 3 мая, во время весеннего обновления. Овидий в Пятой книге своих «Фастов» пишет об этой богине, которая «шлет нам дары для услад». И добавляет, что частью праздника является прославление куртизанок, поскольку

Действительно, во время этих праздников куртизанки проходили перед зрителями и раздевались по их просьбе. Несомненно, это был очень популярный праздник, но религиозный смысл его быстро позабылся. Изначально же нагота продажных женщин была всего лишь символическим ритуалом, способствующим плодородию. Тертулиан, христианский автор и свидетель этих, по его мнению, греховных сцен, ни о чем подобном не упоминает. Единственное, что он отмечает, так это то, что проститутки выставляли себя напоказ и громко называли свою стоимость. «Показывались даже такие вещи, которые должны были бы оставаться скрытыми в недрах их пещер, чтобы не выходить на дневной свет».