— Привет, коллега, — с набитым ртом сказал ему Шинкарев. — На твоем месте мог бы быть я.

Субъект ничего не ответил Сергею Дмитриевичу. Он был худой, с нездоровым цветом лица и рыхлой кожей и говорил монотонно, словно против собственной воли произносил заученный текст.

— А шкура у тебя дерьмовая, — нарочито развязно и грубо заметил Сергей Дмитриевич. — Я бы ее выделывать не стал. Ты же псих, приятель, разве нет? Мы с тобой оба психи.

— Самое страшное? — вяло переспросил этот кожевенник, отвечая, видимо, на вопрос журналиста, которого Сергей Дмитриевич не расслышал за собственной тирадой. — Самое страшное в таких, как я, это то, что мы обычные люди. У нас нет клыков и когтей, мы ничем не выделяемся из толпы… — Он вдруг улыбнулся — мягко, застенчиво, словно признавался в милых детских шалостях. — Мы живем среди вас, и мы можем появиться где угодно… буквально где угодно. В любое время. И никто не узнает, что перед ним маньяк, пока не станет поздно. Обыкновенность, понимаете? Вы нас не замечаете, а мы живем среди вас, и нас больше, чем вы думаете.

— Среди вас, — повторил Сергей Дмитриевич. Аппетит у него пропал окончательно. — Среди… «Среди» — это ерунда, вчерашний день. «Внутри» вот нужное слово.

Он поднес ко рту стакан с томатным соком, но тут же резко отшатнулся и поставил стакан на пол возле кресла, едва сдержав рвотный позыв.

Ему почудилось, что в стакане кровь.

Когда Илларион подъехал к казино, все места для парковки были уже заняты. Стоявший у входа охранник, похожий на чучело ковбоя из музея восковых фигур в своих кожаных штанах, жилете с шерифской звездой и стетсоновской шляпе, окинул притормозивший напротив потрепанный внедорожник тяжелым взглядом, в котором в равных пропорциях были смешаны подозрительность и пренебрежение, и что-то сказал через плечо крутившемуся рядом парковщику. Парковщик кивнул, криво улыбнулся и выстрелил в сторону Илларионовой машины окурком.

«Ясное дело, — подумал Забродов, озирая выстроившиеся напротив входа в „Старое Колесо“ „крайслеры“, „мерседесы“ и „шевроле“. — Как говорится, не лезь с посконным рылом в калашный ряд. Эту пословицу наши российские холуи выучили отменно. Жаль только, что на этом их знакомство с народной мудростью закончилось. Им, похоже, ни разу не приходилось слышать, что не все то золото, что блестит».

Свободное местечко отыскалось за углом, на тихой боковой улочке. Илларион приткнул «лендровер» к бровке и вышел из машины. Заперев дверцу, он недовольно подвигал плечами — одолженный у Мещерякова смокинг жал под мышками, стесняя движения. Говоря по совести, в смокинге Илларион ощущал себя ряженым, но деваться было некуда: вездесущая народная мудрость гласила, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут. И, опять же, назвался груздем — полезай в кузов…

Он улыбнулся, ни к селу ни к городу вспомнив, что в детстве эта пословица буквально ставила его в тупик.

Всякий раз, как он слышал про кузов, ему представлялся здоровенный самосвал, под завязку нагруженный черными груздями, и он поражался: кто же это ездит за грибами на грузовике и, главное, где взять столько грибов?

Он закурил и неторопливо двинулся вперед. Идти на презентацию не очень хотелось, но название книги интриговало. Было интересно, что думает небезызвестный писатель и сценарист Старков о спецназе. Как говорится, писатель — зеркало действительности, и Иллариону было до жути любопытно посмотреть, в каком виде отражается в этом зеркале спецназ, и сравнить отражение с оригиналом. Уж очень солидно, с претензией на глубокую информированность, звучало название: «Спецназ в локальных войнах». Прямо монография какая-то, ей-богу…

Забродов сомневался, что Старков мог получить доступ к по-настоящему секретной информации. Если бы даже и получил, то на одном из этапов подготовки книги к выходу в свет ее бы непременно притормозили — ГРУ это ГРУ, а не овощная база, и вообще ФСБ во все времена ревностно охраняла свои секреты от посторонних, так что вряд ли содержание книги соответствует солидному названию. Ох, вряд ли…

Он обогнул угол и подошел ко входу в казино. Маскарадный ковбой, заметив это, расправил внушительные плечи и загородил проход. Впрочем, сделано это было вполне корректно, в духе времени — презентация презентацией, но и клиента отваживать не стоит. Взглянув на малоподвижное лицо охранника, Илларион снова ощутил, что смокинг на нем с чужого плеча, и понял, что охранник определил это с первого взгляда.

— Извините, — почти не шевеля губами, сказал охранник, — но сегодня казино закрыто… гм… на спецобслуживание.

— А я как раз намерен спецобслужиться, — вежливо ответил Илларион и предъявил пригласительный билет.

— Извините, — повторил охранник, освобождая Проход. — Добро пожаловать.

Проходя через зал с игровыми автоматами, Илларион услышал впереди негромкий взрыв вежливых аплодисментов и понял, что торжественная часть близится к завершению. Это его не слишком огорчило, он никогда не был большим охотником до хвалебных речей, к кому бы эти речи ни относились. Хорошее всегда хорошо, а плохое — плохо, что бы при этом ни говорили окружающие.

Он миновал двух молодых людей, которые, периодически отхлебывая из бокалов с шампанским, сражались с «однорукими бандитами». Судя по укрепленным на лацканах карточкам, это были представители прессы. Проходя мимо, Илларион уловил обрывок их разговора.

-..чертова бодяга. То же, что и всегда Можно было и не приходить, и так все известно наперед.

— Скажи спасибо, что в казино, а не в кабаке. Надоело смотреть, как они обжираются.

— Спасибо… Можно подумать, ты мимо рта носишь…

Забродов сдержал улыбку и вошел в главный зал.

Он угадал: речи уже закончились, и присутствующие начали растекаться по залу. Илларион выделил две сравнительно густых кучки: возле кассы, где всем желающим бесплатно выдавали фишки, и возле одного из столов, на котором лежала стопка книг в одинаковых пестрых обложках и за которым сидел мужчина лет сорока пяти. Он с размеренностью автомата надписывал протянутые книги, успевая при этом улыбаться и что-то говорить в ответ на звучавшие со всех сторон комплименты, Судя по всему, это и был Старков.

Илларион с любопытством разглядывал писателя, не испытывая, впрочем, никакого пиетета. Старков писал неплохие повести, и по его сценариям было снято несколько очень неплохих фильмов, что достойно всяческого уважения. Но здесь имелось одно «но»: все это было давненько. А вот теперь, похоже, Старков решил-таки, выражаясь языком шоу-бизнеса, «раскрутиться».

Забродов огляделся. Да, это была раскрутка, причем раскрутка по полной программе: среди присутствующих были лица, чьи фотографии месяцами не сходили с газетных полос и чьи появления на телеэкране были почти такими же регулярными, как рекламные паузы. Он с удивлением узнал в сидевшем поодаль дряхлом старце классика советской детской литературы, которого давно считал умершим и всеми забытым. Патриарх выглядел так, как должен выглядеть человек в его годы, и непрерывно брюзжал.