до слез, хлопая редкими ресницами. Было не смешно только героям всей этой то ли комедии, то ли драмы. По лицу Никиты гуляли зелено-лиловые переливы злости и обиды.

Суд решил сделать вынужденную паузу. Анна после того, как отдышалась от смеха, все-таки подошла к соотечественникам и по-дружески рассказала им грустную историю четы Смирновых.

Супруги поняли намек переводчицы и совещались около получаса. В конце концов победили разум и ипотека на квартиру, которую надо было выплачивать да или да Ковалеву Никите, так как его жена числилась в домохозяйках и свободных художницах.

После окончания слушания все разбрелись кто по домам, кто на обед.

Анна отправилась в знакомый бар, куда уже стягивались работники суда, судача естественно о последнем «кудрявом» деле. Все смеялись и подхихикивали. Анна как могла, тоже пыталась поддержать веселье, но на душе продолжали ныть кудрявые кошки. Когда ей позвонили из районной полиции и пригласили прибыть как официального переводчика для дела о попытки изнасилования.

За окном светило солнце, какое обычно светило в Орле где-нибудь в середине июня.

– Вот такое вот дерьмовое лето, детка, – допила бокал белого вина Анна, глядя на совсем не новогодние пальмы, не новогодние чайки, не новогодний асфальт и веселые елки в витринах.

Хорошо, что есть работа, разбирательства, чужие проблемы, нервы, движуха. Они должны были разбавить навалившуюся предновогоднюю хандру.

Лучезарно улыбнувшись коллегам, переводчица отбыла на новое задание.

***

– 

В семь утра тридцать минут в Лас Фелиус в общественном туалете мужчина славянской внешности напал на англичанку, – быстро шепнул Хоаким Анне на ухо. – А бабуле сто лет в обед. Видать маньяк. Не иначе. Бабуля-то та еще красотка.

У Анны побежали мурашки по коже. Вот уже двадцать пять лет она не живет в России, а до сих пор испытывает чувство вины за своих бывших соотечественников.

Анна выругалась матом вслух, это было привилегией иностранцев выражать себя открыто, не таясь в присутствии тех, кто не понимал ни слова. И с этим настроением вошла в зал, где сидел среднего роста мужчина с грубоватыми чертами лица, коими обычно обладают люди тяжелого труда. В воздухе отчетливо и неприятно висел смрад от спиртного.

– 

Я.. я..я, – заикался маньяк Витя, пытаясь на ломаном испанском объяснить, что не виновен.

– 

Расскажите, что произошло, я переведу ваши слова, – уселась на предоставленный ей стул Анна, сосредоточившись на клиенте.

– 

Я не хотел насиловать, – схватился за рубаху Витя, обращая мутные глаза к переводчице. – То есть я вообще не хотел ничего. Я не насильник!

– 

Расскажите с самого начала, – попросил следователь.

– 

А что рассказывать? Я и так вижу, что вы верите этой старухе. Что она наплела? – не унимался Витя, у которого на глаза навернулись слезы.

– 

Миссис Мани утверждает, что в 7:30 утра вы ворвались в кабинку женского общественного туалета с целью овладеть ею сексуально, – читал полицейский с протокола, записанного час назад со слов жертвы уже в другой аудитории, где переводил английский на испанский другой переводчик. – Она сидела на унитазе обнаженная. Вы ударили ее, повалили на пол, желали воспользоваться ее беззащитностью, но не успели. Так как в туалет ворвались ее компаньонки по путешествию, – полицейский перечислял имена, но в этот момент насильнику стало плохо. Судя по всему не в первый раз, потому что охранник тут же подхватил офисное ведро и поднес к зеленого цвета лицу злодея, которого нехорошо вытошнило.

– 

Надо оказать ему медицинскую помощь. Видимо, это нервное, – совещались служащие. – Заодно ему проведут экспертизу на вменяемость.

Анна же ясным взором видела не маньяка, а обычно дурака, переживающего тяжелейшее похмелье. И отойдя в сторонку со следователем посоветовала принести для начала злодею таблетки, снимающие последствия сильной попойки. Решили попробовать.

Уже через час Виктор Золотухин уже не зеленого, но приятно фисташкового цвета сидел и с покаянным видом рассказывал свою версию утреннего происшествия, где все началось со вчерашнего дня. У его товарища Ахмеда, с которым Виктор трудился на стройке разнорабочим, состоялся день рождения. Они отмечали юбилей крепкими напитками и закусками с ближайшего супермаркета с самого утра до позднего вечера, так как был выходной.

Сегодня с утра Виктор должен был пойти на работу, но так и не дошел по причине алкогольного отравления, которое настигло его в самой острой форме в 7:30 как раз у общественного туалета.

– 

Да не хотел я ее насиловать, – хватался за жилистую шею Виктор, опять становясь зеленым. – Вы ее видели? Ей же сто лет в обед… какое там сексуальное влечение.

– 

Ну а зачем же вы к ней ворвались? – дознавались полицейские.

– 

Да я кабинки перепутал! Картинки подростки изрисовали, пойди пойми, где мальчик, где девочка. Вот я сунулся в первую попавшуюся.. А там она… – Виктор схватился за голову, опять представив себе эту унизительную картину, как он извергает на несчастную старуху из Англии, рассевшуюся с газеткой на унитазе, весь праздничный стол с закусками напитками. И теперь ему за это светит не менее десяточки в тюрьме.

Следователи переглянулись и решили не вызывать выше стоящие органы для разъяснения «клозетного дела», как его прозвали между собой сотрудники с тоской глядя на подозреваемого. Чем меньше огласки, тем сохраннее значки, погоны и честь. Иначе мог разгореться такой скандал, где на всю жизнь участок Лес Фелиус получил бы клеймо «клозета». Уже виделся этот цирк в суде, где неудовлетворенная сексуальной жизнью старушка из Англии с разыгравшейся фантазией тащит в преисподню весь участок Лес Фелиус. А уж репортеры обеспечат полное сексуальное удовлетворение всем, кто будет проходить по этому делу.

– Виктор, ну как же вы так? – с досадой разводила руками Анна, видя, как весь состав собирается в другую аудиторию для переговоров с жертвой, теперь понятно, мечтавшей об изнасиловании.

– Клянусь, брошу пить! Это божий знак под Новый год начать новую жизнь. Если выйду из тюрьмы, женюсь, – синими губами молил Витя Анну, будто бы она была представительницей всевышнего на этой бренной земле.

– Эх, Витя, Витя, – мрачно поцокола на соотечественника переводчица.

Уже через полчаса после «душевных» разговоров следователей с представительницей Великой Британии заявление ею было отозвано. Миссис Мани предложили провести судебную экспертизу, ей надо было бы показать максимально подробно как именно насильник пытался овладеть ею, нарушив телесные и моральные границы ее женственности.

– И помните, миссис Мани, наши законы строги. Этого человека ждет очень суровое наказание, если он действительно покусился на вашу женскую честь. Но может быть, вы просто испугались и