снова никто не открыл.

— Маша упоминала утром, что взяла с собой беруши… — сквозь жалкую улыбку произнесла я.

Ларский ничего не сказал. На его лице застыло выражение, которое, кажется, называют недоуменным гневом — один глаз Ларского был прищурен, а челюсть немного выдвинута вперед. И дыхание. У него было очень злое дыхание.

— А Катя, наверно, смотрит фильм в наушниках, — пропищала я, съёживаясь уже не столько из-за озноба, сколько из-за страха.

— Ясно все с тобой, Соловей, — хрипло произнес Ларский и, снова взяв меня за запястье, повел в сторону элитных коттеджей.

— Куда мы? — удивилась я.

— Высыхать и отогреваться, — было мне ответом.

***

Подведя меня к одному из двухэтажных коттеджей, Ларский достал из кармана ключ, отпер дверь и вошел внутрь. Я замерла у порога. Это что, его коттедж?

— Что встала? Заходи, — обернувшись, сказал он.

— А…ага, — пискнула я, шагнув внутрь.

Ларский включил свет, и я увидела просторную гостиную с двумя широкими белыми диванами, журнальным столиком и огромным телевизором. Замерев в дверном проеме, я следила за тем, как Ларский носится по коттеджу.

Заскочив в ванну, он вышел оттуда с двумя полотенцами: одно кинул мне, а вторым накрыл свою голову. На ходу вытирая мокрые волосы, он подошел к чайнику, налил в него воды из-под крана и поставил кипятиться. Достал из шкафчика две кружки, чай в пакетиках и коробку кускового сахара.

Закончив вытирать мокрые волосы, я прошла на кухню, которая была совместима с гостиной и села на стул.

— Ты в ванну разве не пойдешь? — изогнул черные брови Ларский.

— Да нет…

— С ума сошла? Заболеть хочешь?

— У меня нет сухой одежды, — пробормотала я.

— А то я не знаю.

Ларский направился к лестнице на второй этаж, где, по всей вероятности, располагалась спальня. Спустя несколько минут он спустился со сложенной одеждой в руках.

— Вот, это тебе, — он положил передо мной две сложенные вещи. — Прими горячий душ и переоденься.

— Да не стоит…

— Стоит! Мне не нужны больные сотрудники, у нас много дел на работе.

— Хорошо.

Я послушно взяла одежду и засеменила к ванне.

Горячий душ обжег замерзшую кожу, но это было приятное ощущение. С каждым мгновением тело отогревалось и наваливалась усталость. Чуть не уснув прямо в душе, я быстро завершила процедуры и переоделась в пахнущий кондиционером для белья мужской спортивный костюм, который, разумеется, висел на мне мешком.

— Спасибо, что одолжили мне свою одежду, — поблагодарила я Ларского, который наливал чай.

— Это Никиты, — не поднимая на меня глаз, сказал Ларский.

— А-а-а, ясно, — протянула. Комфортнее от его слов не стало.

— Вот, пей. — Ларский подошел ко мне и протянул кружку с горячим черным чаем.

— А вы?

— А я в душ.

Взяв с дивана сложенную одежду, он скрылся в ванне. Я же, шмыгнув носом, добавила себе в чай сахара, села за барную стойку и сделала глоток горячего напитка. Волна жара растеклась по моему телу, и я балдежно улыбнулась.

В огромном коттедже было полутемно и тихо. Раз на мне одежда Подольского, то он, скорее всего, уже спит на втором этаже — не просто так Ларский разговаривал со мной относительно тихо, не громыхал и даже верхнее освещение не включил.

Допив чай, я подошла к чайнику, чтобы налить себе еще. Шум воды в ванне стих и спустя пару минут вышел Ларский.

— Еще не согрелась? — спросил он, увидев, что я налила себе еще чая.

— Согрелась, просто пить хочется, — ответила я и сделала маленький глоток.

Хмыкнув, Ларский вытер влажные волосы полотенцем, а затем кинул его на диван. Подошел к чайнику и тоже налил себе чашку чая.

— Я допью и пойду, — заверила его я. Наверняка ему со мной некомфортно.

— Ты в окно смотрела?

— А?

— Там ливень. Сиди уже тут.

Ларский понюхал свой чай, пригубил, сморщился и подошел к камину. Некоторое время смотрел на него, потом огляделся, взял с полки зажигалку и поджег заботливо приготовленную персоналом кучку поленьев. Огонь затрещал, разгораясь и поедая древесину. В огромной и неживой гостиной вдруг стало уютно. Захотелось подойти ближе к камину и полюбоваться на огонь, но меня пугал расположившийся на белом пушистом ковре Ларский.

— Красиво, — вдруг пробормотал он, глядя на огонь. Запрокинув голову, чтобы видеть меня, Ларский сказал: — Иди сюда. Не люблю, когда кто-то сверлит мне взглядом затылок.

Встав с места, я подошла к дивану и опустилась на него.

— Ближе.

Закатив глаза, я придвинулась ближе к Ларскому.

— На пол, сюда. — Он похлопал по месту рядом с собой.

— Я вам не собака! — недовольно заметила я.

— Знаю, ты попугай. — Ларский повернул ко мне голову и вдруг улыбнулся.

Подумав, что мне это кажется, я моргнула несколько раз, но Ларский уже снова смотрел на огонь. Заинтригованная, я осторожно опустилась на ковер рядом с ним и замерла. Минуть десять мы просидели в тишине, которую нарушал лишь треск огня в камине.

— Огонь всегда меня успокаивал, — прервал молчание Ларский. — Многих успокаивает вода, а вот меня — огонь.

— Значит, надо на работе во всех отделах поставить камины. — Слова сорвались с моего языка, прежде чем я поняла это.

Закусив губу, я испуганно посмотрела на начальника, но он лишь усмехнулся.

— Я ругаюсь не из-за того, что психически неуравновешен. Просто хочу, чтобы все хорошо выполняли свою работу с первого раза. Мне не нужен огонь на работе, чтобы успокоиться. В последнее время у меня появился… — Ларский помедлил, загадочно ухмыльнулся и продолжил: — …другой источник.

Приоткрыв от удивления рот, я смотрела на своего начальника и думала о том, что кто-то его подменил в ванне. Наверно, рядом со мной сейчас сидит инопланетянин.

— С вами все хорошо? — не могла не спросить я.

— Да, а что? — Ларский смотрел на меня взглядом невинного барашка.

— Говорите так, как обычно не говорите. Странно себя ведете. Может, мармеладных мишек съедите? У вас они с собой?

— С собой, — кивнул Ларский. — В дорожной сумке. Но они мне не нужны, я чувствую себя хорошо. Спасибо за заботу, Аня.

— Вы не температурите? — Нет, ну с ним явно что-то не то. С чего он такой добренький-то стал?

Ларский помотал головой, сделал глоток чая и сказал:

— Просто меланхолия напала. В этот день мне всегда грустно.

Я чувствовала, что должна спросить, что сегодня за день такой и почему ему грустно, но боялась. Несмотря на изменившееся поведение, Ларский все еще оставался Ларским. Вдруг он сочтет меня чересчур любопытной и выгонит из этой теплой и уютной гостиной в темную дождливую ночь? Этого мне сейчас совсем не хотелось.