Разве еще пару недель тому назад, когда я был всего лишь Неженкой, травником на побегушках у банды Рвача, в моей голове возникла бы мысль решать возникшую проблему при помощи оружия, даже не попробовав иные пути? Нет сирены — нет проблемы? Это ведь не мой метод! Есть куда более эффективные и безопасные способы! Да и убивать девчонку, даже не попробовав договориться, пусть она на нижнюю половину и рыба, все же как-то неправильно.

— И вовсе я не испугалась. — Мои короткие сомнения, как и то обстоятельство, что буквально несколько ударов сердца назад ее жизнь висела на весьма тоненьком и непрочном волоске, остались не замечены сиреной. — Просто мама говорила, что нельзя позволять, чтобы до меня доплыл кто-то из людей, а то нехорошо может получиться. А ты так резко заговорил во время песни, что мне показалось, что я кого-то упустила.

— Мама? — Кажется, я вовремя сдержал свой порыв. Если она здесь не одна, а с родственниками, ее смерть ничего бы не решила. А вот неприятностей мне ее убийство могло принести немало. Сомневаюсь, что родители этой Аийшши так легко простили бы мне смерть своей рыбохвостой дочурки.

— Да, мама! И Айашша тоже. Это моя старшая сестренка. До нее как-то доплыл один моряк, несмотря на песню, и нехорошо получилось… Хвост у нее долго болел… — Словно демонстрируя, сирена прикоснулась к самому основанию своего хвоста.

— А меня почему не боишься? — Я решительно прогнал из головы мысли о том, что же именно понимает сирена под выражением «нехорошо получилось».

— Так ты же не человек, — простодушно улыбнулась Аийшша, — чего тебя бояться?

— Почему это я не человек? — Это заявление меня всерьез разозлило.

— Но ведь ты не попал под песню! Не стал плыть и разбиваться о камни. А значит, и хватать меня, подобравшись близко, не будешь… Ой!

Громко ойкнув, похоже, от пришедшей в ее голову мысли, сирена повернулась в сторону моря. Проследив за ее взглядом, я едва удержался — нет, не от ойканья, а от выражений куда покрепче.

Увлекшись беседой, мы совсем забыли про моряков разбившегося судна. А те, лишившись странного воздействия, оказываемого на них песней сирены, вовсе не собирались «плыть и тонуть, разбившись о камни». Точнее, часть «плыть» была выполнена большинством экипажа просто замечательно. А вот выполнение второй части — «тонуть, разбившись о камни» — явно пострадало. В данный момент, преодолевая бурные волны, выходили на берег моряки разбившегося судна, и выражение их лиц никак нельзя было назвать добрым и всепрощающим. Было очень похоже, что эти люди отлично осознают, кто виновен в их бедах, и намерены расквитаться с этим виновником самым решительным и болезненным способом.

— Ой, — вновь повторила сирена, мощным движением хвоста бросая себя в море.

— Лови гадину! — громко закричал находящийся ближе всех моряк в сбившейся набок красной головной повязке, из-под которой торчали засаленные полуседые волосы, и с большим шрамом на левой скуле. — Аркус, хватай паскуду, она в твою сторону пошла!

Возникла короткая неразбериха, закончившаяся, впрочем, вполне закономерным образом, — не так-то просто человеку поймать морское создание голыми руками.

— Ушла тварь! — полный нереализованной злости выкрик прервал бултыхание толпы людей, вызвав множество разочарованных возгласов.

Внезапно среди горестно-злых возгласов прорезался голос шрамолицего:

— Только одна тварь ушла! Лови второго! — Он вытянул руку, тыча грязным указательным пальцем в мою сторону.

В первый момент я даже обернулся. Но поскольку никакой второй сирены за моей спиной не обнаружилось, неприятную гипотезу, что под тварью эти люди имеют в виду меня, приходилось признать действительной.

— А я-то тут при чем? Я всего лишь спал… — вскакивая на ноги и озираясь в поисках наиболее удобного пути для бегства, выкрикнул я, стараясь хоть немного остудить явно нездоровый энтузиазм моряков.

— Хватайте его! Не дайте ему сбежать! — выкрики со всех ног бросившихся ко мне моряков явно демонстрировали неудачность моей попытки дипломатии.

Оскальзываясь на острых камнях, то и дело падая в воду, потерпевшие кораблекрушение бежали ко мне по прибрежному мелководью, и намерения их явно были далеки от желания сделать мне какой-нибудь приятный подарок. А ведь если бы не я, то Аийшша так бы и не прервала свою песню и, одурманенные ею, они наверняка все погибли бы!.. Нет в людях благодарности!

Все эти мысли крутились у меня в голове, пока я тоже со всех ног улепетывал в сторону леса. Разумеется, особой опасности эти несчастные для меня не представляли — при беге по камням разутому человеку весьма непросто догнать того, у кого есть обувь. А если и догонят, им же хуже. Сердце на мгновение замерло в предчувствии боли, той тянуще-острой, с ржаво-холодным могильным привкусом боли, что несла Силу, и вновь забилось, когда боль не последовала.

Это на крайний случай. «На самый крайний случай», — поправил я себя, еще старательнее перебирая ногами. Не стоит использовать всякую непонятную, но явно опасную и болезненную мистическую дрянь там, где можно обойтись простыми и надежными средствами вроде быстрого бега… через заросли чисской крапивы. Самое то для босоногих преследователей! Раздавшийся у меня за спиной взрыв воплей подтвердил правильность моих расчетов.

Преследование было прекращено быстро, надежно, минимальными средствами и весьма надолго. Бегать в ближайшие пару дней мои преследователи точно не будут. Вначале им придется шипы из ног повыдергать да дождаться, пока отек спадет.

Добравшись до своего шалаша, я призадумался. Мама рассказывала, было какое-то древнее произведение, в котором главный герой все время задавался вопросами: «Кто виноват?» и «Что делать?». С первым вопросом никаких проблем не было. Подставила меня эта Аийшша очень и очень неслабо. А вот второй вопрос был поводом для серьезнейших размышлений.

Я ведь как планировал: отсижусь на никому не известном островке, пока Гессер с Лаурой не сплавают до Армлета — столицы герцогства Мелари, отвозя в родные края потерпевших кораблекрушение «таможенных стражей» и продемонстрировав всем желающим мое отсутствие, что с полной однозначностью должно продемонстрировать мою гибель. Ну а после того как корабль пройдет все обыски и прочие мероприятия, которые подтвердят мое отсутствие на борту, они вернутся за мной, и мы продолжим свое плавание. Так и волки будут сыты — в смысле, инквизиция успокоится, получив сведения о моей смерти, подтвержденные показаниями их людей, — и овцы целы. Гм… Неправильное какое-то сравнение в этой поговорке. Овцой я и раньше не был, даже до получения своих новых сил, а уж сейчас и вовсе могу волков на завтрак есть. Ну то есть смогу, когда от прошлого использования этой гадости восстановлюсь! Интересно, что это такое вообще?

На магию похоже просто неимоверно. С другой стороны, мама мне не раз говорила, что магии не существует. И я ей верю. Не теми людьми были мои родители, чтобы не знать подобных вещей. Не тот у нас род… был.

Хотя… Если что-то выглядит как утка, крякает как утка и плавает как утка, — то, может быть, это и есть утка? В смысле — магия? Как показала практика, и мои родители тоже могли ошибаться и чего-то не знать, иначе бы не пришлось мне бежать из горящего родового замка.