молодая листва, куртку.

– Правильно, Андрюша, – кивнула Женя. – Отличная куртка.

– У меня всё отличное, и я сам отличный. Верно, племяшка?

Алиса настороженно кивнула: мало ли что Андрюха с неё слупит за согласие, но ведь и спорить не с чем. Но вот ещё что надо уточнить, а то он, похоже, забыл.

– А какой ты подарок купишь? В гости с подарком ходят.

– А я сам по себе подарок!

Андрей шутливо ущипнул её за нос и, прощально взмахнув рукой, вышел.

– Так, – прервала возникшую тишину Алиса. – Андрюха ушёл, кто со мной играть будет?

– Ты сама, – тут же ответила Женя.

– Да?! – возмутилась Алиса. – И в будни сама, и в выходной сама?! Это нечестно!

Эркин улыбнулся.

– Идём.

Играть с Алисой ему было не то чтобы приятно, а… интересно. Ещё с тех самых первых дней, когда Алиса притаскивала к нему, больному, на кровать своих кукол и учила его играть в «гости», а потом в «ласточкин хвостик».

Сегодня они играли в мозаику. Делали большой красивый венок – самую сложную картинку. А потом к ним пришла Женя, и они играли все вместе. А когда закончили, за окном уже были сумерки.

Женя посмотрела, как Эркин укладывает в коробку оставшиеся без дела частички мозаики, и улыбнулась:

– А если мы сейчас пойдём прогуляться?

– Ура-а! – завопила Алиса, кидаясь в прихожую, чтобы быстренько одеться, пока мама не передумала.

Эркин быстро переобулся, и, когда Женя, надев туфли, выпрямилась, он уже держал перед ней плащ. Женя церемонно кивнула и позволила себя одеть. Эркин надел куртку, не джинсовую, а непромокаемую зелёную, как у Андрея, но чуть темнее. Женя поправила Алисе беретик и воротник пальто, и они вышли в коридор. Эркин запер дверь и спрятал ключи в карман.

На улице пахло влажной землёй и вечерней, хотя солнце ещё не село, свежестью, в овраге шумел ручей. В роще было уже совсем сумеречно, и потому гулять пошли вдоль оврага по своей стороне. Алиса, приплясывая и подпрыгивая, бежала впереди, а взрослые шли за ней. Эркин вёл Женю под руку, и она время от времени нарочно спотыкалась, чтобы снова и снова ощутить, как мгновенно напрягается, становится твёрдой и надёжной его мягкая ласковая рука.

– А давайте в салки играть! – налетела на них Алиса. – Чур-чура, вожу не я!

И они играли в салки, и Эрик долго не мог её осалить, а потом поймал и подкидывал высоко-высоко, до самого неба, а потом они с мамой ловили Эрика, а он увёртливый…

За игрой они дошли до конца оврага, постояли на берегу речки, куда впадал ручей, и медленно пошли обратно, и уже не сумерки, а вечер, и роща за оврагом совсем тёмная. Алиса – на всякий случай – взяла Эркина за руку.

– Эрик, а здесь волки есть?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Наверное нет. Волки в городе не живут.

– Да-а, а вон лес, – Алиса показала на тихо шумящую под ветром громаду за оврагом.

– Это не лес, а роща, – улыбнулась Женя. – И вон уже наш дом. Видишь, как окна светятся?

– Ага, – разочарованно кивнула Алиса.

Она только собралась немного побояться, чтобы Эрик взял её на руки, а мама всё испортила. Правда, Эрик её ещё немного на кулаке покатал, что тоже совсем не плохо.

Дома Женя даже не стала особо готовить, поужинали бутербродами, и Алиса отправилась спать.

Поцеловав её на ночь, Эркин немного постоял над ней, слушая её дыхание, всей кожей ощущая и впитывая тишину и покой. Он не завидовал Алисе, что у неё есть то, чем так жестоко – он всегда это и чувствовал, и понимал – обделили его. Глупо завидовать. Он родился в питомнике, родился красивым, и это определило всю его жизнь. До того дня, когда он встретил Женю. Теперь, после той книжки, что ему в Джексонвилле прочитала Женя, он знал, что и питомник, и красота его были так и задуманы, что его судьбу спальника определили ему ещё до рождения. И ничего изменить нельзя, что было – то было. Но жизнь Алисы определяет он. Да, вместе с Женей, но он.

Вернувшись на кухню, он прислушался к шуму в ванной. Значит, Женя в душе, ладно, ванну он ей в другой раз сделает. Эркин улыбнулся. Хоть Женя и старалась мыться без него, но пару раз он под каким-нибудь предлогом проникал в ванную и… словом, было шумно и весело. А пока… Да, он же газету вчерашнюю так и не прочитал.

Он вышел в прихожую, нашёл на подзеркальнике вешалки газету, погасил свет и вернулся на кухню. Сел к столу. Знакомые уже названия, имена, опять статья о больнице. Город растёт, нужна настоящая больница… Будущей весной выборы в городскую Управу, в выборах участвуют все прожившие в городе не менее года на день выборов… Это… это значит, что им с Женей придётся выбирать. А Андрею? Андрей приехал четвёртого мая – он точно помнит, а выборы когда? Он стал снова перечитывать статью.

За этим занятием его и застала Женя.

– Что-то интересное, Эркин?

– Да, – вздрогнул он. – Вот, Женя, посмотри.

Женя наклонилась, опираясь на его плечо, так, что их головы соприкоснулись и Эркин ощутил запах её волос и кожи. Он даже на секунду соображать перестал, задохнувшись в этом облаке.

– Да, Эркин, правильно, – удивлённо сказала Женя. – Будем выбирать. Как интересно.

– А Андрей? Я не нашёл, когда выборы. Здесь вот: просто весной.

– Ну, – засмеялась Женя, – целый год впереди, ещё узнаем.

– Да, – сразу согласился Эркин и встал, обнимая Женю. – Какая ты… пушистая.

Женя засмеялась и поцеловала его в щёку.

– Иди, мойся, я подожду.

– Ага, – радостно выдохнул Эркин.

Женя ещё раз поцеловала его и отпустила.

– Я буду в спальне.

– Понял!

Когда он выбежал из кухни, Женя сложила газету и убрала её к прочитанным. Солидная уже стопка накопилась, нужно подумать, куда их девать. Она ещё раз оглядела кухню, выключила свет и пошла в спальню.

Эркин быстро вымылся, тянуться не стал: Женя ждёт – вытерся и взял флакон с лосьоном. Ого! Опять на донышке, ладно, в понедельник ему во вторую, с утра сходит и купит. Он протёр лицо, шею, грудь и плечи. А что если заодно и кремы посмотреть? Ладно, всё потом. Он завинтил пробку и поставил флакон на место, обтёр слегка влажные ладони о живот и бёдра. Придирчиво оглядел себя в зеркале и надел халат.

В квартире тихо и темно, только под дверью спальни узкая светящаяся полоска. Эркин замедлил шаг и осторожно открыл дверь,