— Влезай!.. Скорей!.. Осторожнее!..

Шел сильный дождь. В стекло хлестали его крупные капли, иногда порыв ветра бросал целую тучу брызг. Фонари внизу мигали…

Вот показалась голова Андрюшки, вот он облокотился коленом на перекладину форточки. Вот он опустил ногу, но вдруг, внизу, на улице, раздался крик сторожевого дворника и свисток городового.

— Скорей! — с ужасом схватила его Терентьева за плечо.

— Нет, — сказал Андрюшка, — прощай! — И он повернулся в сторону улицы.

Тогда Терентьева схватила его за борт промокшего фрака, оторвала часть его, потом схватила за волосы и все-таки заставила с глухим стуком свалиться на ковер.

Потом она быстро захлопнула форточку и, тряся его за плечо, повела через спальню в какой-то крошечный чуланчик, толкнув куда, хотела запереть на ключ.

— Стой! Ты губишь себя!.. — прошептал Андрюшка.

— Что же делать иначе?

— Предоставь меня моей участи.

— Ни за что…

— Нет ли тут другого выхода?

— Нет… но постой… у меня в ванной есть старинный камин, о нем говорят, что дымовая труба его шириною с добрый коридор и имеет какие-то выступы… Спрячься в ней, если хочешь!..

И прежде чем она окончила, Андрюшка уже скрылся во второй комнате, потому что в коридоре раздались чьи-то торопливые шаги.

Елена Николаевна быстро зажгла лампу, потом кинулась в ванную, куда ушел Андрюшка, но его уже там не было.

Только около камина было немного просыпано золы. Она сдунула ее и вернулась в будуар.

Тут она села на кушетку и стала ожидать тех, чьи шаги уже громко раздавались в соседней комнате.

Первым вошел старик Терентьев, за ним мелькнули фигуры троих лакеев, кучера, повара и еще кого-то.

Увидев дочь, спокойно сидящую на том же месте, где он ее оставил, старик чрезвычайно удивился.

— К тебе кто-то лез в окно?

— Ко мне? Нет, я никого не видела, да и разве можно влезть на такую высоту… А впрочем, надо осмотреть окно.

— Но ты не слыхала никакого шума за окном?

— Ровно никакого.

— Городовой и дворник видели, как кто-то влезал в твою форточку.

— Какие глупости.

— Ей-богу!.. Они подняли весь дом.

— Может быть, им показалось.

Старик пожал плечами:

— Это очень странно, неужели им померещилось. Во всяком случае, это не к добру.

Прислуга, стоявшая кучкой в соседней комнате, стала перешептываться. На лицах некоторых Елена Николаевна заметила двусмысленные улыбки.

Катя стояла бледная как смерть и в упор глядела на барышню.

Терентьевой показалось, что она догадывается о чем-то.

Тем временем старик и «люди» осматривали окна, заглядывали в форточки и ничего подозрительного не нашли.

Елена Николаевна, следившая за этим осмотром, вдруг обратилась к собравшимся с такими словами:

— Господа, я утомлена… Папаша, прикажите им выйти. Я не знаю, из-за чего весь этот шум. Я вам повторяю, что никого не видела около своих окон. Да, по-моему, бессмыслица и предполагать, чтобы какой-нибудь мошенник, как бы дерзок он ни был, мог влезть сюда… А в сверхъестественное я, право, не верю.

Старик Терентьев опять пожал плечами и вышел в сопровождении слуг, приказав все-таки Кате оставаться у барышни и даже лечь на сегодня в ее спальне.

Оставшись одна с Катей с глазу на глаз, Елена Николаевна подошла к ней и положила руку на плечо.

— Катя! — тихо и ласково сказала она. — Ты меня любишь?

— Очень, барышня!

— Ты не пожелаешь мне дурного?

— Нет, барышня!

— Поклянись мне!

— Вот ей-ей же истинный Бог!

— Ну хорошо, слушай. В комнате у меня сидит он. Обдумай, как бы спасти его отсюда.

Если бы бомба, шипя и крутясь, ворвалась в комнату Кати, она удивилась бы и испугалась менее.

— Он здесь? — воскликнула она, всплеснув руками. — Так это, значит, правда, что к вам кто-то влез?

— Правда.

— Господи, помилуй нас, грешных!

— Тут нечего вздыхать и охать, ты должна помочь мне.

— Да как же я могу помочь вам?

— Помни, Катя, кроме того, что я тебе на всю жизнь буду благодарна, я тебе дам за это много денег. Ты можешь ими смело поделиться с тем, кто тебе поможет.

— Да кто же мне поможет? — задумчиво произнесла Катя.

Намек на большое вознаграждение взял верх над боязнью.

— Хорошо, барышня я переговорю с Иваном. Он откроет тот ход, который ведет из ванной на черную лестницу.

— Надо еще достать пальто и шапку — он в одном фраке.

— Попробую поговорю с Иваном. Он по-настоящему, как жених, любит меня и должен сделать это для меня.

— Поговори, Катя, поговори, милая. Если ты это мне устроишь, ты не останешься внакладе.

Катя ушла, а Елена Николаевна кинулась в ванную и крикнула в громадное жерло камина:

— Ты здесь?

— Здесь, — отвечал изнутри глухой голос.

— Сейчас я освобожу тебя, жди!

И Терентьева вернулась в будуар.

Через полчаса после скандала храм, в котором должны были венчаться Андрюшка и Терентьева, опустел.

Лампады тихо мигали перед золоторизными образами, кое-где с слабым звуком падала на каменные плиты капля воска.

Два сторожа, собираясь уходить, все продолжали толковать о случившемся.

— Как это, братец ты мой, он порснет… Держи! Держи! А он как стрельнет по паперти по самой, один, другой раз да и убег… Невеста без чувствия упала… а другой-то, брат его, что ли… погнался было за ним, да его удержал сыщик, все, говорит, будет, его, говорит, со дна моря вам доставлю.

— Слыхал я, — сказал другой, — что этот, который убег-то, незаконный сын графа…

На улице стал накрапывать крупный дождь, который вскоре перешел в шумный ливень. Ветер хлестал целые волны брызг в окна и лица прохожих, вывертывал зонтики. По улице шел человек среднего роста, крепко и сильно сложенный.

В руках его была палка с металлическим топориком вместо рукоятки.

На голове его была шляпа, то, что называют котелком.

Весь мокрый, он шел, однако, медленным шагом, зорко оглядывая местность.

Улица, по которой он шел, была позади церкви и упиралась в большой модный проспект.

Вдруг в конце ее кто-то несколько раз отрывисто просвистел.