Быстро одевшись, Данил вышел из палаты. Ирина Яковлевна обняла его с материнской нежностью.

— Пошли, сынок, — сказала она, увлекая его и кладя руку ему на локоть. — Это вещи Валеры. Мне позвонила из больницы внезапно, я просто не успела купить тебе другое, — рассказывала она, спускаясь с Данилой по лестнице и все крепче опираясь на его руку. — Ты же не против покамест поносить их?

— Конечно, — ответил Данил, краснея и бледнея.

Он понял, что означало для Ирины Яковлевны отдать ему вещи ее сына. Вовсе не недостаток времени и уже конечно, не жадность, заставили ее сделать это.

— Вы удивительно похожи с Валерой: и рост и размер, это сейчас, после болезни, ты похудел. Только волосы и глаза у вас разные, а так — одно лицо. И одежда Валеры тебе удивительно пошла.

Так они вышли во двор.

Там, возле ворот был припаркован «Вольво», и возле него стояла Галия.

— У тебя чудесная девушка, — сказала Ирина Яковлевна. — Будь достоин ее.

Галия шагнула навстречу, Данил приблизился и неуверенно обнял ее, а девушка спрятала лицо на его груди. Ирина Яковлевна наблюдала за ними, улыбаясь. Она чувствовала себя творцом чужого счастья и сама была счастлива.

— Садись, сынок, за руль, Галя не водит машину, а я утомилась сегодня, — сказала она, проходя к задней дверцы. — Вези нас домой. Сегодня у нас праздничный обед по поводу твоего выздоровления. Правда, Галя? Ладно, ладно, знаю, никаких праздников, неугодных богу. Мы просто вкусно поедим, можно?

В ее голосе не было насмешки. И она и Галия выглядели довольными и умиротворенными. Данил сел за руль. Ирина Яковлевна говорила, куда ехать и переговаривалась с девушкой так, словно они давно уже были знакомы. Машина выехала на шоссе и спустя какое-то время въехала в поселок, состоявший из миленьких двухэтажных коттеджей и нескольких трёхэтажных особняков, стоявших в отдалении а окружении увядающих парков.

Возле указанного двухэтажного дома Данил остановился. Ирина Яковлевна дала ему ключи и он пошел отпирать ворота. Раскрыв тяжелые ворота шире, он въехал во двор, остановившись перед парадным крыльцом. На крыльцо из открытой двери выскочили два добермана и кинулись, визжа и ласкаясь к Ирине Яковлевне и, яростно скаля зубы, — к Данилу, застывшему у руля.

— Не бойся, сынок, выходи. Милорд, Маркиз, фу, свои.

Галия вышла и собаки по очереди облизали ей руки.

— Я заведу машину в гараж, — сказал Данил, с некоторого времени невзлюбивший собак, особенно сторожевых пинчеров, оставивших на его руках отметины на всю жизнь.

Но когда он вышел из гаража и отдал ключи сторожу, собаки уже на бросились на него, но и не ласкались, просто обходили стороной, как наемного шофера.

Данил вошел в дом. Там в гостиной, на диване сидели Ирина Яковлевна и Галия, обложенные яркими тонкими журнальчиками, и листали их, читая друг другу вслух заголовки и выдержки.

— Идем к нам, Данил, — позвали его.

Он снял куртку, повесил ее на спинку кресла и подошел к женщинам.

— Садись посередке.

Женщины, устроившись со вкусом, с ногами и пледами, отодвинулись в разные стороны, и Данил послушно сел. И тут же ему с разных сторон протянули раскрытые журналы.

— Смотри, Данил…

— Это рай, обещанный богом Иеговой после Армагеддона.

— Как прекрасно.

— Все верные снова соединятся.

— Я снова увижу Валерочку и Николая. Господи, кого мне благодарить за такую чудесную весть. А ты, Данил, ты там встретишь своих родителей.

Галия открыла было рот, глядя через плечо Данила в глаза женщине, но он толкнул ее, и она промолчала.

— В Милане я обязательно отыщу тамошнюю организацию и буду самой трудолюбивой проповедницей.

— Вы едите в Милан? — спросил Данил, чтобы сменить тему.

— Да. И уже — завтра. Меня там дочь ждет, каждое утро звонит. Я только ждала твоего выздоровления, мой мальчик. А сегодняшний вечер я посвящаю вам.

Вскоре накрыли стол и они перешли в столовую. За кофе Ирина Яковлевна стала показывать им семейные альбомы, целую кипу.

Николай Титов — мастер спорта по боксу, Николай Титов — тренер ЦСКА, Николай Титов в ЗАКСе с одетой в белые кружева невестой, в которой легко можно было узнать хозяйку дома, хоть она там и была совсем юная.

Дальше шли семейные фотографии и фотографии детей. Их было множество: новорожденные младенцы, младенцы, едва державшие головку, ползающие и стоявшие; в квартире, на даче, на улице.

Первый класс: перед школой, с цветами и портфелем, за партой, дома — за уроками.

— У вас, наверное, у самих таких снимков — ворох, — улыбалась Ирина Яковлевна. Галия согласно кивала головой: да, конечно.

А Данил молча смотрел на чужое детство. Его самого никогда не фотографировали, только на документы, может быть, когда-то давно, только все не вспомнишь.

Они заболтались до самого вечера. Потом Данила и Галию проводили в их комнаты, в разные, но рядом, через стенку. Галия у себя сразу закрылась на задвижку, а Данил так и оставил дверь открытой, заснув сразу же, как сбросил одежду.

Утром у них было много дел. Ирина Яковлевна вручила Данилу банковскую книжку на предъявителя, а Галие — доверенность на дом, отпустила повара, горничную и охранника, дав им, кроме щедрой компенсации еще и подарки, потом проверила замки и сигнализацию, отдала все ключи Галие и, посадив всех собак в «Вольво», они поехали на Ваганьковское кладбище.

Надгробья министров, артистов и писателей, а теперь еще современной смеси бизнесменов и бандитов возвышались над кустами еще цветущих роз и деревьев, роняющих желтые листья на мрамор.

Памятники отцу и сыну Титовым стояли рядом.

— Я для себя место оставила и — вот, опередил.

Данил молчал, опустив голову. Галия тоже молчала.

— Видишь, Валерочка, все вышло, как ты хотел. Данил жил у нас. Теперь мне нужно уезжать. Мы скоро встретимся, родной и будем опять все вместе.

Когда уходили от могил, Ирина Яковлевна отстала и догнала Данилу с Галией только возле машины. Она, запыхавшись, закрывала сумочку, и по глазам ее было видно, что она плакала.

— У нас еще есть время. Данил, где похоронена твоя мама?

— Не здесь.

— Я забыла. Ты же не москвич.

— Мы жили в поселке. Там кладбище.

— В два часа уложимся?

— Должны.

— Тогда поехали. Не сердись, Галочка, это последняя дань прошлому. В Милане все будет по твоему.

Галия только кивнула. Данил раскрыл дверцу перед женщиной, и сам сел за руль. Галия тоже села на свое место.

— Ну вот и все, дети мои. Давай сумку, Данил, спасибо тебе.