События сегодняшнего дня сделали меня чересчур мягкой и эмоциональной, поэтому на внезапное проявление любви я отреагировала весьма бурно.

– Ну что ты, Шнырик! – кинулась обнимать чертяку. – Ты самый замечательный из всех фамильяров! И другого мне не надо!

– Правда? – проникновенно заглядывая мне в глаза, спросил он. – Ты меня любишь?

– Конечно, люблю, – улыбаясь, призналась ему.

– А раз любишь, значит, отпустишь пропустить рюмочку с горгульями? – уточнил он, смущенно отвернувшись.

Мои расшатанные эмоциональные качели качнулись вновь, склоняя чашу весов отнюдь не в пользу фамильяра и буквально за секунду разгоняя меня от бескорыстной доброты до запредельной злости.

– Ах ты ж зараза рогатая! – взвилась я. – Я-то думала, ты по-настоящему переживаешь! А ты просто на пьянку слинять хочешь?!

– И ничего не просто, – надулся он. – А в разведывательных целях! И вообще! Имею я право отдохнуть? Чтобы меня никто не дергал за хвост, не выдергивал из шкафов вместе с дверью и не мочился на меня?!

Я злобно пыхтела, но молчала. В последнее время чертяке действительно доставалось больше всех. Он, несомненно, заслужил отдых.

– Ладно уж, иди, – милостиво отпустила фамильяра. – Но учти, вытворишь что-нибудь, я на тебя заклятия вечной трезвости навешаю!

Шнырь счастливо чмокнул меня в щеку и, схватив бутыль со своим драгоценным варевом, скрылся, выскочив в непроглядную темноту балконной двери. Я же, наскоро умывшись, отправилась спать, чтобы встретить новый день с новыми силами.

Утром, собираясь на завтрак, я приводила в порядок платье Глории, позже намереваясь попросить Труди вернуть его владелице. Вдруг из кармана выпал маленький сверток. Вчера я совершенно забыла о нем. Теперь же с любопытством развернула. Внутри была небольшая подвеска и короткая записка:

Я повертела бумажку в руках. Письмо показалось странным и, если честно, немного пугающим. Однако кулон оказался очень красивым. В маленькой изящной бутылочке парило крохотное золотистое перышко. Сосуд был крепко закупорен, а через отверстие в пробке продета тонкая золотая цепочка. Украшение мне понравилось, и я тут же его надела. Следом пришла Труди – сообщить, что меня уже ждут в столовой.

Завтрак прошел в спокойной и даже благостной обстановке. Герцогиня, узнав, что я привезла все необходимое для лечения ее любимого Людвига, пребывала в хорошем расположении духа, Элиз предвкушала вечерний приезд любимого брата, а Гаспар в принципе не склонен был впадать в уныние. И только Крис вызывал тревогу. Внешне друг был весел и вел себя непринужденно, однако я заметила глубокие тени, что залегли у него под глазами, и сильную бледность кожи. Словно он совсем не спал по ночам.

После завтрака вызвалась проводить младшего герцога до конюшни и по дороге рассказала ему о вчерашних странных событиях. Гаспар все внимательно выслушал и немедленно помчался в деревню, предварительно взяв с меня слово никому пока не рассказывать о происшествиях. Перед тем как вернуться в дом, я решила проведать Арагайну и угостить ее сладким яблочком, специально припасенным во время завтрака.

Приласкав лошадь, я уже двинулась к выходу, как вдруг обратила внимание на открытую дверь в комнату конюха. Внутри никого не было, но на столе лежали инструменты для резьбы по дереву, а на полках стояли деревянные фигурки зверей и птиц. Я подошла поближе и взяла с полки лебедя. Птица, раскинувшая крылья, словно в полете, выглядела как живая. Каждое ее перышко было выточено невероятно детально. Очевидно, мастер создавал свое творение с большой любовью.

– Нужна игрушка, мэм? – послышался голос за спиной.

Застигнутая врасплох, я обернулась. В дверях стоял Мика. Он кивком указал на лебедя в моих руках.

– Э-э… Я просто смотрела, – засмущалась я. – Это вы сделали?

– Да, – кивнул конюх и прошел к своему столу.

– Они изумительны! У вас определенно талант, – восхитилась я.

– Спасибо… – смущенно пробормотал мужчина. – Если нравится, можете взять любую на память.

Он показал рукой на полку с фигурками. Я с любопытством осмотрела все и выбрала небольшую лошадку, вскинувшуюся на дыбы.

– Большое спасибо, она будет напоминать мне о вас и Арагайне, – поблагодарила конюха и спросила: – Скажите, а не вы ли, случайно, подарили похожую игрушку Пэту, мальчику в деревне?

Мика удивленно уставился на меня, затем медленно кивнул и пояснил:

– Мэри, мама Пэта, тяжело заболела. Я хотел хоть немного подбодрить мальчугана и принес ему подарок.

– Вы знакомы с Мэри? – уточнила я. – Она уже выздоровела.

Конюх опустил взгляд, его щеки и шея слегка порозовели.

– Знаю, мэм… – смущенно пробормотал он.

Тут меня осенила догадка – скорее всего, накануне вечером именно Мика был у Мэри. Теперь настал мой черед смущаться. Однако, быстро совладав с собой, я спросила:

– Мика, скажите, почему Мэри уволили из Кроунхолла?

Мужчина вдруг закашлялся, а когда поднял глаза, увидел кулон у меня на шее и спросил:

– Это она вам подарила?

Я лишь удивленно кивнула в ответ.

– Значит, это вы ее спасли… – догадался Мика.

Снова последовал мой молчаливый кивок.

– Понимаете, мисс, – начал он, – у Мэри есть дар – она видит будущее. Ее видения часто обрывочны и нерегулярны, но всегда правдивы. Она сказала, что вам грозит опасность, и сделала этот оберег. Мой совет – носите не снимая.

– Хорошо… – тихо отозвалась я, обескураженная этими словами.

– А что до увольнения, – продолжил конюх, – сказали, будто она что-то украла. Лэнскомб, наш старый дворецкий, взял тогда вину на себя, просил, чтобы Мэри не увольняли, она же одна воспитывает сына, но дело закончилось тем, что выдворили их обоих.

– Это было два года назад? – уточнила я.

– Около того, – задумчиво ответил мужчина.

– Большое вам спасибо и за подарок, и за информацию, – улыбнулась я и поспешила обратно в поместье – спасать от облысения хозяйского кота.

Великая герцогиня Кроун и ее не менее великий Людвиг ожидали меня в кабинете ее светлости. Разложив свои снадобья на столе, я взяла кота на руки и стала тщательно натирать мазью каждый миллиметр теплой кожи.

– Вы не выяснили, что с ним случилось? – поинтересовалась осторожно.