О своей тайной работе, и о том, в какой жуткий клоповник бегала вместе с Каринкой, вместо обещанного кина!

Всё.

Конец.

Не знаю, как я теперь выпутаюсь из этого прочного, змеиного клубка, плотно сомкнувшемся на моём горле.

— Ну, чего замолчала? Хотя… довольно уже! Я о нем наслышана! Видела твоего парня.

Я нервно поёжилась, снова сжавшись в беспомощный комок.

Казалось бы, весь мир обернулся против меня. А судьба… она просто решила меня растоптать.

— Соня, сколько ему лет?

— Он… он старше меня. Но возраст ведь не главное. Сердце — вот, что главнее.

И тут она рассмеялась. Истерически, с гласным надрывом. Высмеяв меня по полной.

— Не неси чушь! Ты… — чёрствая пауза, — больше никогда его не увидишь. Можешь уже прямо сейчас писать смс-очки, что ты его бросаешь.

— Нет! Никогда! Хватит. Я уже взрослая. Я сама буду распоряжаться своей жизнью. — Скрестила руки на груди, с вызовом глянув исподлобья.

Главное не сдаваться!

— Брось, доча, — коварная ухмылка растянулась на её заплывавшем лице, —

— Драться и трахаться — это всё что умеют такие как они, грязные отбросы общества, жулики и ублюдки!

— Боже! Мама! Как тебе не стыдно такое говорить! Ты же учитель литературы!

— У него в башке мусор. Он бездушный монстр и безнравственный ублюдок! — бьёт кулаком по столу, так, что искры летят на метр вперёд.

Мне становится реально не по себе…

Она приняла Давида за нашего отца.

И она слишком много выпила. Лучше не спорить. Лучше просто уйти, немедленно закрыться в комнате.

Но её интонация, её гнусные насмешки меня разозлили.

Поэтому я не смогла вовремя остановиться.

— А ты откуда знаешь? Опыт имеется? — огрызнулась, подливая масло в огонь, а она замахнулась.

— Не смей так говорить! — хлёсткая пощёчина обожгла лицо. — Дрянь, шалава, проститутка! Позорище!!! Быстро марш в свою комнату! Ещё раз с ним увижу — отправлю в монастырь. Разговор окончен.

***

Прижала ладонь к пылающей щеке, не в силах сдержать горькие слёзы, которые мощным напором брызнули из глаз, когда мать тащила меня за волосы в мою комнату, а я отчаянно пыталась доказать ей, что она ошибается.

Я как будто кричала в пустоту. Я как будто потеряла способность говорить. Потому что она меня не слушала. Она мне не верила. И это было так больно, что хотелось вырвать собственные нервы, собственное сердце, чтобы там не жгло, не зудело, не болело. А вместе с этим и уши. Чтобы не слышать гадости от самого близкого, самого родного человека в моём замкнутом мире.

Но своими острыми словами моя мать резала меня без анестезии. Колола ножом в самую душу! И с тех пор я поняла… что у меня больше нет матери.

Нет и отца. С этого момента я… сирота.

Единственный близкий человек, который у меня остался — Давид.

— Поверь мне! Просто поверьььь! Не кроши мою жизнь, не превращай моё сердце в осколки! Я ведь очень сильно его люблю! Мама! Мамочкааа! Он очень хороший парень. Обеспеченный, добрый, ласковый! Состоятельный мужчина! Он заплатил за мою учёбу на год вперёд!

— Да? И кем же он работает? — ослабила хватку, остановилась перед порогом моей комнаты.

— Он спортсмен. — Глотаю слёзы.

— Спортсмен? Серьёзно? Который шмалит, как паровоз??

— Нет!

— Всё! Хватит, Соня! Хватииит! Ты наказана. Под арестом.

— Нет. Не имеешь права! Я уже совершеннолетняя. Что хочу, то и буду делать! — попытались вырваться, но меня в миг парализовало… Ядом её страшных, наполненных чистым гневом глаз.

— Ты с ним спала? — с рыком.

— Какая разница! Даже если это так — это моё право! Это моя жизнь. Хочу — буду спать с бандитом, хочу — буду пить, курить, сделаю наколку! — меня захлестнуло в бездне истерики.

— Замолчи! — И снова острый шлепок по лицу. — Ты будешь делать то, что я скажу. — Ещё один, и ещё. А затем… череда жгучих пощёчин, от которых в газах замигали чёрные кляксы.

***

Отобрав телефон, она толкнула меня в комнату и быстро перерезала шнур от компьютера. Хлопнув дверью, заперла на ключ.

— Будешь сидеть взаперти все выходные. Подумай над своим поведением.

Я твоя мать. И я желаю тебе только добра. Думала, ты повзрослела… Но я ошиблась. Ты всё ещё маленькая, наивная дурочка. И тебя следует держать в кулаке.

Разрыдавшись в истерике, я упала на кровать и со всей силы принялась молотить подушку кулаками. Лицо горело в огне, а глаза слепли от соленой воды, которая продолжала капать и капать, будто из бракованного крана, обжигая воспаленную кожу от свежих ударов.

Она боялась, что я повторю ошибки её прошлой жизни. Но мне было наплевать. Всё, о чём я мечтала, так это забить на её слова, на её идиотские запреты и просто сбежать… Сейчас меня всё ещё дико трусило, но, когда аффект ослабнет, возможно, я буду снова её жалеть. Потому что прекрасно понимаю, что она переживает, поэтому и ведёт себя крайне вспыльчиво.

Но когда-нибудь… жалости настанет конец.

Если передо мной встанет выбор… она или Давид?

Я… выберу Давида.

***

Целый день я пролежала на своей испачканной в слезах кровати и думала о том, что, если мы с Давидом расстанемся я… я… просто вскрою себе вены.

Мне снились жуткие кошмары. Каждый час я просыпалась с истошными криками, мокрая от холодного пота. Меня тошнило. Настолько сильно выкручивала органами наружу, что я не могла смотреть на еду, которую мать молча приносила мне в комнату. Ставила на стол и, не проронив ни звука, уходила.

Тогда я поняла, что в нашем случае все крайне серьёзно. Обычно, в любой другой ситуации, через день, мы, с горем пополам, мирились. Но не в этот раз.

***

На следующий день, ближе к вечеру, я услышала рёв мотоцикла за окном. Встрепенулась, почувствовав, как дыхание участилось, как пульс подскочил до грани нормы. Но я не вставала. Лежала на кровати и отчаянно кусала мокрые подушки, представляя, как Давид разносит полгорода в хлам, оттого, что я не отвечаю на звонки.

А может, это он приехал за мной?

Воображение уже вовсю рисовало красочную картинку, как он, такой большой, сильный и красивый, ловко карабкается на козырёк к моему окну. Как его упругие мышцы на руках напрягаются, как его шелковистые волосы развиваются на ветру.

Три секунды… и вот он, неудержимый зверь, уже стоит передо мной и одним лишь своим властным взглядом в клочья рвёт на мне одежду.

Улыбнулась. От этих вкусных, невозможных грёз…