А затем услышала осторожный стук в окно.

Обернулась, и сквозь тьму увидела ЕГО. Как там, за окном, он, стоя на козырьке подъезда, игриво машет мне рукой.

— Ненормальный! — бросилась навстречу. Настежь распахнула створки, притянула мужчину к себе, помогая забраться внутрь.

И плевать он хотел, что кто-то из соседей звякнет в ментовку!

Он любит риск. Он как бесстрашный волк! Который порвёт любого за свою добычу.

Забавно… Волк влюбился в овечку — как наивно и как глупо.

Но ещё глупее видеть то, что овечка влюбилась в кровожадного и свирепого хищника.

Он с жадностью набросился на мои губы.

Поцелуй…

Дерзкий, бешеный, и немного даже поучительный. До боли на языке, до привкуса крови на нёбе. Давид целовал меня как в последний раз…Так, словно ему осталось жить не больше минуты. Алчно, по-звериному. Кусал, жрал моё дыхание, пил мои стоны, ерошил мои волосы, пропуская пряди через пальцы. В то время как я сходила с ума, мысленно кончая от этих запредельных, от этих озверелых ласк.

Мы вели себя настолько помешано, словно не виделись лет эдак с пятьдесят, а не пару дней.

— Крошкааааа — прорычал, — Я не мог ни есть, ни спать, ни дышать! Испереживался весь нахрен. Ты не отвечаешь на звонки, не читаешь смс. Что происходит? Ты заболела? Выглядишь не очень… — Запустил пальцы в волосы, притянул к груди, с жадностью ноздрями втягивая запах моих волос.

Дышал рвано, со свистом, не мог отдышаться после такой-то дыхательной гимнастики. Как и я не могла. Ни отдышаться, ни надышаться. Им.

— Я ломился к тебе в дом, а твоя мама сказала, что ты уехала к бабушке и когда вернёшься — точно сказать не может.

— К-как? Правда? Ты что наделал? — я не верила своим ушам. — С ума сошёл!

— Я просто представился твоим знакомым из универа. Типа принёс конспекты. — ухмыльнулся.

— Ага, и она тебе конечно же поверила. Сумасшедший, псих! Какие конспекты? Какой друг по учебе? В воскресенье, в девять вечера! Ты себя в зеркало-то видел? — хихикнула, с наслаждением поглаживая его до одурения сексуальные бицепсы. — Из тебя ботаник, как из меня боец без правил.

Господи!

Как хорошо!

Как хорошо чувствовать его рядом.

Его запах, его необузданную энергию, его обжигающие прикосновения.

Я готова прыгнуть в бездну, я готова заключить абсолютно любую сделку с самим дьяволом… лишь бы мы… всегда были вместе.

— Вроде бы да… поверила. Я сказал, что я пятикурсник… подтягиваю тебя по литературе.

— С ума сойти… Как остроумно. — Я уже во всю рыдала от удовольствия, постанывая сквозь слёзы, когда ладони мужчины, нырнув под футболку, заскользили вниз по спине, вдоль позвоночника, рождая дорожку из сладких мурашек, уверенно двигаясь к ягодицам, — Теперь она точно не позволит тебе даже смотреть в мою сторону.

— Тогда… я просто тебя украду. Потому что ты… моя. Моя Крошка.

***

От счастья, от того, что он здесь, рядом со мной, не иллюзия, а реальность, у меня темнеет перед глазами, кружится голова, так, что я отстраняюсь от объятий и падаю на кровать.

Давид лукаво подмигивает и тоже плюхается рядом, без капли скромности, словно он тут хозяин. Деловито подкладывает руки под голову, а я не могу избавиться от боли в скулах, когда улыбаются, потому что здоровяк полностью не помещается в моей постели. Кровать скрипит и прогибается под его баснословным весом, а он ехидно улыбается и мечтательно смотрит в потолок. Будто нечто задумал. Нечто такое… непристойное, или пошлое.

Затем вдруг резко перекатывается на бок, сгребает меня в охапку и жадно прижимает мои ягодицы к своему паху.

— Ты не должен… не должен… Только не сейчас… — мотыляю головой в разные стороны, прикусываю язык, чтобы не закричать от сверхмощного желания, потому что начинаю гореть от мучительной жажды почувствовать его внутри себя. — Да-вид, — дыхание становится более частым, более прерывистым, а он мурлычет мне на ухо, языком облизывает мочку и одновременно начинает двигать бёдрами, исполняя дразнящие и настойчивые толчки в мои ягодицы. Его главный орган твердеет с каждым новым ритмичным ударом. И я не могу! Не могуууу сдерживаться. Хочу его! До безумия хочу взять его сверху! Хочу прыгнуть на его совершенную эрекцию и отправится к вратам Рая.

— Остановись, уходи! Мама… она дома… она может услышать!

— Ах! — кричу, мычу, когда его наглые пальцы ныряют под мои пижамные шорты, оттягивают резинку кружевных трусиков, зарываются в мягкие складки промежности.

Он начинает безжалостно двигать пальцами, одной рукой — уверенно подталкивая меня к сладким спазмам, а другой — сжимает моё тело, так, чтобы я не посмела вырваться.

Безумный маньяк!

Он просто меня обездвижил!

И от надвигающегося экстаза, от запредельного удовольствия, мне захотелось орать во всю глотку!

— Шшш, маленькая взрывчатка. Мамка услышит. — Давид быстро накрывает мой рот ладонью и я, как одичавшая зверина, зубами впиваюсь в его горячую кожу, которая пахнет мятой и табаком.

Возбуждение переваливает за грань!

Он растирает мои складки ещё быстрее, ещё жёстче, ещё настойчивей, продолжая вторгаться уверенными толчками в ягодицы своим каменным бугром.

Затем этот озабоченный дьявол резко входит в меня пальцами! Глубоко, ритмично, двигаясь резкими рывками со скоростью падающего метеорита!

И…

И я кончаю. Тело разрывает на части! Нервы крошатся в пыль! А по мышцам несётся электрический ток, мощностью в миллиард ватт.

Если бы меня подключили к электростанции, клянусь, я бы смогла на несколько минут обеспечить целый город энергией.

Горячие волны проходят сквозь меня. Нервные клетки горят адским пожаром! Я дрожу, дёргаюсь, мычу в его руку, кажется, прокусываю ладонь до раны и чувствую насколько порочно сжимаю его пальцы своим мокрым пре-мокрым лоном!

В ответ Давид кусает меня за шею и тоже хрипит, как наркоман, во время сумасшедшего аффекта! В глазах разноцветные вспышки, кончики пальцев будто отмирают в приятных судорогах. Меня швыряет ещё полминуты, а потом, наконец, я обмякаю.

Несколько минут лежу мёртвым бревном, изредка подёргиваюсь, не в силах прийти в себя. Глаза не открыть! Мышцы растеклись в желе. Всё, что сейчас хотелось после такого безбашенного потрясения — спать. Не менее суток. Под звуки его ритмичного сердцебиения, его властного дыхания. Завернувшись в моего мужчину, будто в одеяло.

— Ох, девочка… если бы ты знала, как же сладко ты кончала. Как красиво и как неприлично! Моя маленькая, моя реактивная петарда!

Лежу рядом с ним и чувствую, как краснею. А он до сих пор растирает мою влагу на своих дрожащих пальцах и даже не думает убирать руки. Всё гладит, гладит и гладит, вырисовывая узоры на покалывающем клиторе.