С.Ц.: В 89-м году, в связи с тем, что Россия изменилась, меня с картиной пригласили участвовать в Московском кинофестивале, в программе «Секс в американском кино». (Смеется.) В первый день моего пребывания в Москве представители фестиваля предложили мне в виде эксперимента показать фильм в каком-то киноклубе. Я спросил: «А кто зрители?» Мне ответили: «Члены киноклуба. Интеллигентные ребята». Я согласился. Приехал с представителем фестиваля в клуб перед самым концом сеанса, чтобы отвечать на вопросы зрителей. Нас встретил директор клуба. Я спрашиваю: «Кто в зале?» Он отвечает: «Как кто? Милиционеры, есть и ребята из КГБ. Мы же – клуб милиции». Вижу, приведший меня товарищ слегка побледнел. Мне стало не по себе. Между тем фильм кончился. В зале бурные аплодисменты. Выхожу на сцену. В центре зала поднимается молодой человек, говорит: «Я читал, что вы не ожидали, что фильм будет показан в Москве. А я удивляюсь, как вы его могли снять в Америке. Это же все про нас!»

Д.М.: Секс, наркотики, рок и инопланетяне – ты понимаешь, что твоя киномикстура была замешена на самых сильнодействующих элементах массовой культуры? Кто открыл тебе секрет ингредиентов успеха? Кто научил?

С.Ц.: Моя основная режиссерская идея в том и заключалась, чтобы соединить единым сюжетом все мифы массовой культуры и все тенденции развития кино. Это мне было интересно. Учить меня этому, конечно же, никто не мог. Никто еще этого не делал. Слова «постмодерн» еще в ходу тогда не было. Позже Венди Стайнер в своей книге[59] по теории современного искусства назвала «Жидкое небо» «квинтэссенцией всех стремлений постмодерна».

Д.М.: Что было после успеха «Жидкого неба»? Десять лет или двадцать лет беспрерывного путешествия по фестивалям и куча предложений, к которым ты прислушался только в 2000-м, сняв «Бедную Лизу» и «Жену Сталина»?

С.Ц.: Я все время что-то снимал: клипы, рекламу, заказные фильмы. У меня было много предложений из Голливуда – как правило, предлагали, чтобы я снял что-нибудь о ночной жизни, наркотиках, сексе, но без шока, эдакий приглаженный, прилизанный вариант «Жидкого неба». Я этого делать не хотел. Вице-президент «Уорнер Бразерс» звонил мне регулярно, каждые две недели, уговаривая снять мюзикл про панков о нежной любви со счастливым концом. И я каждый раз объяснял ему, что такой фильм делать нельзя – он провалится. Мои же замыслы финансировать мне не удавалось.

Д.М.: Твой последний фильм этого года называется «Перестройка». Почему ты снял его именно сейчас и почему на эту тему, которая, в принципе, никого не волнует сейчас. Ты опять обгоняешь время? Или наоборот, решил покопаться в прошлом?

С.Ц.: Это фильм не о российской перестройке. Сценарий в основном даже был написан до перестройки. Это фильм о перестройке в душе героя и необходимости перестроить весь мир. Российская перестройка только служит символическим фоном для притчи. Как Америка в фильмах фон Триера и в пьесах Брехта – не реальная, а метафорическая страна, так и Россия в моем фильме – страна метафорическая.

У фильма было много условных названий. Название «Перестройка» появилось позже других. Поняв, что в России оно вызывает отрицательные эмоции, я хотел его сменить. Но наш опрос в Европе и в США показал, что тамошним зрителям оно кажется самым привлекательным, и наш продюсер настаивал на его сохранении. И мы его сохранили.

Д.М.: Расскажи, какой он имеет успех и прокат в Штатах?

С.Ц.: Приведу несколько цитат из рецензий ведущих критиков: «Спешите! Этот крайне интересный фильм захватывает воображение» Ella Taylor, Village Voice «Фильм брызжет находками и прозрениями» Kevin Thomas, The Los Angeles Times «Глубоко необычный, освежающе жизненный коктейль из Милана Кундеры и Федерико Феллини. Фильм трогательно забавен, захватывающе красив, смотреть его – непрерывное наслаждение» Andrew Barker, VARIETY «Что особенно поражает в «Перестройке» – это ее трудно поддающийся описанию стиль. Качество редко достижимое, делающее «Перестройку» одой из наиболее оригинальных и интересных картин года» Jay Antani, Filmcritic. Com

Д.М.: Что ты считаешь модным сейчас?

С.Ц.: Модой уже состоявшейся не интересуюсь. Интересно создавать новую моду.

Д.М.: Где ждать новое «Жидкое небо» и новый культ? В интернете в блогах? В компьютерных играх и виртуальной реальности? В гаджетах и в новых химических открытиях?

С.Ц.: Пророчеств делать не берусь, но думаю, что, несмотря на быстрое развитие новых технических средств, у кино есть шансы удержать свои позиции. Не убило же кино телевидение, хотя многие это предсказывали. У кино есть множество возможностей прибрать новые открытия к рукам, включить их в арсенал собственных средств выражения. У меня есть идеи для таких фильмов. Думаю, есть и у других.

Д.М.: Ты считаешь себя автором одного фильма? В хорошем смысле этого слова, как «Shocking Blue» для всех авторы «Venus», несмотря на то что у них есть перепетый Нирваной «Love Buzz», а «Джефферсон Аэроплан» навсегда останутся у людей в первую очередь ребятами, давшими миру «Белого кролика»?

С.Ц.: Я снял много фильмов. Всемирно знаменит – только один. Случилось это, на мой взгляд, только по одной причине: «Жидкое небо» – единственный случай в моей жизни, когда я снимал то, что я хотел и как я хотел, безо всяких ограничений. Оригинальные замыслы очень трудно финансировать. Особенно в Голливуде. Все хотят скопировать прошлый успех – путь для меня неприемлемый. Как я был уверен что «Жидкое небо» станет культ-фильмом, так и сегодня у меня есть замыслы столь же амбициозные, в которых я так же уверен.

Д.М.: Если бы у тебя появились любые бюджеты, о чем бы ты снял сейчас фильм и о ком? И как бы он назывался?

С.Ц.: Я человек суеверный, и поэтому не считаю возможным пересказывать сюжеты своих еще не снятых фильмов. А замыслов у меня полно как для российских, так и для американских фильмов. Честно говоря, если бы у меня был неограниченный источник финансирования, я бы сделал студию, производящую и прокатывающую только культ-фильмы.

Д.М.: Почему в твоих американских фильмах работает так много выходцев из России? Операторы, актеры… Расскажи о них.

С.Ц.: Я сам из России и, естественно, как всякий режиссер, тяготею к тому, чтобы работать постоянно с теми же людьми. К сожалению, это не всегда удается. Актеров я выбираю соответствующих ролям, в «Жидком небе» русских актеров нет. Нина Керова – мой постоянный продюсер, не потому что она из России, а потому что мы с ней всегда вместе работали. «Жидкое небо» снимал оператор Юрий Нейман. Его я знал задолго до эмиграции, с той поры, когда он еще был пятнадцатилетним кинолюбителем, и с тех пор хотел с ним работать. Мне повезло, что он решил иммигрировать в Америку, и мы снова с ним встретились. В последних моих фильмах звук записывала Наталья Рогинская, она же записывала звук ко всем моим российским фильмам до эмиграции, так что моя верность ей абсолютно понятна. Так же обстоит дело и с другими членами съемочной группы.