— Залезай быстрее, — сказал Эмори, положив руку ей на плечо.

Она быстро оглянулась и увидела, что взгляд Эмори буквально прикован к экипажу, затормозившему в дюжине шагов от них. Он быстро забрался в карету и закрыл дверцу в тот момент, когда дверь сверкающего экипажа открылась и из нее появился маркиз Бэрримор.

Аннели вжалась в свой темный угол. Маленькие лампочки на стенах кареты освещали ее изнутри. Пока Аннели отсчитывала медленные удары сердца, Бэрримор успел выйти из экипажа и поправить жилет и брюки. Она чувствовала, что он смотрит на почтовую карету, пытаясь разглядеть пассажиров внутри, заглядывает в окно и…

Она вздрогнула, услышав, как кучер, прикрикнув, хлестнул лошадей и те рванули с места. Последнее, что она видела, — это как Бэрримор, стоящий спиной к дороге, протянул руки, чтобы помочь спуститься из экипажа молодо» даме. Аннели всем телом подалась вперед, не веря своим глазам, но карета повернула, и теперь ничего не было видно, кроме черной стены деревьев по обеим сторонам дороги.

Она откинулась на сиденье, застыла на миг, затем повернулась и посмотрела на Эмори. Перед отъездом из Торки она послала Энтони записку, сообщив, что жива и здорова, что он может не беспокоиться и что через несколько дней они встретятся в Лондоне. Неудивительно, что они с маркизом сразу отправились в Лондон. Но почему с ними были полковник Рэмси и Люсиль? Этого Аннели не могла ПОНЯТЬ.

В семь утра на улицах Лондона уже было полно народу и раненому солдату с мальчишкой ничего не стоило раствориться в толпе, как только они вышли из кареты. Аннели всю ночь не спала, поскольку дождик заставил пассажиров, ехавших на крыше, залезть в карету, как только похожий на свинью торговец сошел и там освободилось место. Все тело у Аннели ныло, но по крайней мере под ногами была твердая земля, и она подумала, что неплохо бы где-нибудь перекусить. После долгих поисков они зашли в пивной бар, маленький и темный, весьма подозрительного вида. Но здесь Эмори наконец смог снять свою повязку и засунуть в карман.

— Ты узнаешь это место?

Он помогал головой.

— Я прожила в Лондоне всю жизнь, — сказала она, — но понятия не имею, где мы находимся.

— Ничего удивительного. Ты не воришка, не карманник — словом, не тот человек, который наживается на несчастье других. Зато здесь нас никто не найдет.

В этот момент к ним быстро подошел хозяин, тощий мужчина с деревянной ногой.

— Ты с ума сошел? — спросил он, округлив свои поросячьи глазки. — Пришел сюда как ни в чем не бывало. Вставай, вставай — и быстро в заднюю комнату. Пошел, пошел!

Он погнал их по темному коридору в маленькую комнату, где на кровати лежали мужчина и женщина, что нисколько не смутило хозяина. Своей деревянной ногой он ткнул мужчину в голый зад и приказал ему убраться, сердито наблюдая за официанткой, которая поспешно зашнуровывала корсет.

— За это мне причитается полпенса! — крикнул он, задвигая ширму. — Все утро совокупляются здесь, как кролики, пользуясь случаем, что меня нет, — проворчал он. — Так, капитан. — Он посмотрел на Эмори. — Ты «то, хочешь меня в могилу свести?

— Я? Нет…

— Ну, ты жив-здоров. Прошел слух будто тебя убили, но Шеймас сказал, что ты рано или поздно объявишься. А он знает, что говорит. А это что за парень? — Он посмотрел на Аннели.

— Друг. Где мой корабль?

— А ты не знаешь? — удивился хозяин.

— Меня… не было несколько дней.

— Ну тогда должен тебя огорчить — А в чем дело?

— «Интрепид» конфисковали.

— Конфисковали?

— Ну да. А команду арестовали.

Мускул на щеке Эмори предательски дернулся, и глаза стали чернее ночи.

— В чем их обвиняют?

— Измена родине, пиратство, контрабанда. Выбирай любое. Шеймасу и еще нескольким парням удалось бежать. Остальные остались.

— А корабль?

— Будет стоять у Грэйвсенда, пока суд не вынесет решение.

Эмори чертыхнулся и провел рукой по волосам.

— Ты наверняка хочешь увидеться с Шеймасом?

— Что? А, ну да. Да, хочу. Ты можешь отвести нас к нему?

— Отвести? — Хозяин нахмурился. — Он в «Пег». Сумка упала на пол, Эмори сжал виски. Аннели дотронулась до его руки, затем посмотрела на хозяина.

— Не могли бы вы принести веды?

— Воды?

— Пива, рома, чего угодно.

— Ладно, — медленно ответил хозяин, разглядывая нежные щеки, узкие плечи, линию рта Аннели. Поросячьи глазки едва не вылезли из орбит, когда он посмотрел на ее руку. Она никак не могла снять бабушкино кольцо и только сейчас заметила, что на руках нет перчаток, которые она носила с момента отъезда из Торбея. И хотя в комнате царил полумрак, алмазы играли всеми цветами радуги. — Сейчас пива принесу.

Он еще не вышел из-за ширмы, когда Эмори, застонав, начал падать вперед.

— Все в порядке, — сказала Аннели. — Не волнуйся, все хорошо.

Яркая вспышка прожита мозг Эмори…

Корабль был испанский. Это стало ясно, когда он приблизился и поднял флаг. Шеймас стоял рядом с ним. Эмори скомандовал открыть огонь. Пушки дали залп почти одновременно и откатились назад, тросы завизжали от напряжения. В воздух поднялось облако дыма, обжигая потные лица членов команды, которые тащили пушки обратно, чтобы перезарядить и повторить все сначала…

Открыв глаза, Эмори увидел, что лежит на койке, шейный платок развязан, а Аннели вытирает ему лоб влажной салфеткой. Волосы ее рассыпались по плечам, лицо мертвенно-бледное, а глаза огромные и невероятно синие. Рядом с ней, прислонившись к стене, тоже очень бледный, стоит хозяин таверны.

— ..Он ничего не помнил, — говорила она хозяину.

— Даже своего имени?

— Даже своего имени. К счастью, моя бабушка знала его совсем еще маленьким и рассказала ему о его семье.

— Вы хотите сказать, что у него артемнезия? Аннели облизнула губы и смочила салфетку в миске с водой, стоящей у нее на коленях.

— Мне кажется, это называется амнезией.

— А, ну да. Он совеем не помнил?

— Он даже брата своего не узнал, — сказала та мягко.

— Малыша-птичку?

— Нет… другого. Священника. Но Артура он тоже не вспомнил.

— Он понемногу вспоминает, — сказал Эмори, нехотя отводя взгляд от лица Аннели, чтобы посмотреть на хозяина. — Томас. Томас Фиш.

Брови Фиша поднялись вверх.

— Ну да, это я.

— Ты плавал на «Интрепиде».

— Ну да, пока хирург не скормил мою ногу акулам, а после чего я полюбил пиво больше, чем пушечные ядра.

— Ты потерял ногу в тот момент, когда пушкой раздавило одного парня. Темнокожего, — Эмори нахмурился, проведя пальцем по щеке, — со шрамом на лице.