– Ну че, – осклабился довольно потирающий лапы Джотто. – Дело сделано, ыть. Я тока, – продолжил он, старательно пошкрябав загривок. – Одно не въехал. Кто этим кривым уродам помешает занять стену, когда мы отсюда ноги сделаем? И че – опять по новой?

– Им, – ласково пропел Шах, – помешаешь ты.

Довольная улыбка на морде гоблина враз сменилась гримасой дикого ужаса.

– Не-е-е…

– Ты, ты, – подтвердил Шах. – Ты останешься здесь и будешь ждать нашего возвращения. А о том, чтобы ты не мог поступить с нами так же, как с Повелителем Джоггром, позаботится достопочтенный Винниус.

– С превеликим, – отозвался маг, – удовольствием. Давно об этом мечтал. Потому как.

* * *

– Вот она, – медленно произнесла эльфийка, – Долина Тысячи Цветов.

– По-моему, – скептически прищурилась Лари, – их тут намного больше.

– Ты когда-нибудь…

– Меня другое волнует, – озабоченно сказал Шах, глядя на раскинувшуюся перед ними поляну, густо усеянную голубенькими цветками. Цветки были очень похожи на васильки во всем за исключением размеров – они были раз в пять больше. – Если здесь такие цветы, то какие здесь пчелы?

– Пустое, – фыркнул Пакс. – Пусть нам встретятся пчелы размером хоть с собаку – согласно закону подобия они все равно будут находиться в симпатической связи с обычными пчелами, а раз так – на них будут эффективно действовать все мои заклинания…

– Так же, – ехидно осведомился Дак, – как они подействовали на тех орков?

– Я не…

– Перестаньте! – неожиданно сказала молчавшая до сих пор Дея. – Здесь нет никаких пчел! И никакой другой угрозы!

– И что же, позвольте спросить, уважаемая, – осведомился Винниус, – позволило вам высказаться по этому поводу столь уверенно?

– Я не чувствую ничего угрожающего.

– Не чувствуете, значит, – осклабился маг, – просто прекрасно. А скажите, уважаемая, вы слышали когда-нибудь про такую вещь, как маскиру…

– Хватит, – решительно сказал Шах. – Мы идем вперед!

Первые три сотни шагов вроде бы подтверждали правоту слов целительницы. Маленький отряд шел, по пояс утонув в цепких объятьях гигантских васильков, и единственной видимой опасностью было подступающее головокружение от цветочного аромата. Затем цветы справа раздвинулись, и из глубин их ковра стремительно поднялась скальная пантера – полторы сажени стальных мышц и когтей.

– Только без резких движений, – прошептал Дак. – Она очень чувствительна… и к магии тоже, – добавил он, заметив, что Пакс начал медленно наклонять посох.

– Если, – арбалет в руках Лари почти незаметно колыхнулся, разворачиваясь в сторону зверя, – мне удастся всадить…

– Лари, не надо, – умоляюще прошептал Дак. – Ты не остановишь ее. Одну жизнь пантера берет всегда.

– Посмотрим, – упрямо сказала девушка, разворачиваясь еще немного… и замерла, наткнувшись на тяжелый немигающий взгляд огромных желтых глаз. Смертельная игра в гляделки – кто кого? – длилась, как показалось Шаху, целую вечность, хотя на самом деле минуло не больше полудюжины вздохов. Затем пантера тряхнула ухом и, обиженно мяукнув напоследок, исчезла в кустах, оставив за собой вихрь розовых лепестков.

– Уф-ф, – выдохнула Лари, опуская Гвоздилу. – Я уж решила, что моя песенка допета.

– Теперь, – язвительно заметил Пакс, – уважаемая Дальк, конечно же, скажет, что данное саблезубое не представляло для нас абсолютно никакой угрозы.

– Если бы, – устало отозвалась целительница, – эта киса представляла собой угрозу, то я бы сейчас была занята сбором твоих, Винниус, кишок и, прости за неаппетитные подробности, прочего дерьма из твоего пуза по всей этой поляне.

– Я…

– Ты ведь собрался бить своей любимой молнией? – усмехнулась Дея. – А теперь посмотри на эти кусты. Внимательно посмотри.

– При чем… а-а-а… шиповник!

– Я рада, – сухо заметила целительница, – что ты запомнил хоть что-то из прикладной магоботаники.

– Странно, – неожиданно заметила Витаниэль. – Вы слышите?

– Что?

– Ничего. Птицы… их нет. Такой лес должен быть наполнен звуками, а вместо этого – тишина.

– Не поют, и хорошо, – проворчал Дак. – Терпеть не могу, когда укладываешься на боковую, а какая-то свихнувшаяся ночная птаха начинает орать прямо над ухом.

– Меня их отсутствие, – начал Винниус, – тревожит несколько по другой причине. Припоминая высказывание нашего уважаемого лидера по поводу гигантских пчел…

– Здесь нет никаких пчел!

– Скальных пантер тоже?!

– Не думаю, – заметил Дак, – что эта кошечка обитает здесь постоянно. Скорее всего, она просто забрела поваляться на травке.

– Здесь нет никаких пчел! – в третий раз повторила Дея. – Нет птиц. Это – кладбище!

– Человеческое, – не преминула уточнить Иголка, – кладбище.

– Угу, – кивнул Дак. – Был бы сейчас с нами Джотто, непременно принялся бы просвещать по части гоблинских традиций упокоения.

– Было бы о чем, – фыркнула Лари. – В котел – и все дела.

– Э, нет, – отозвался старый герой. – Так с почтенными гоблами не поступают. Сотоварищи покойника должны остаться довольны трапезой. Лучший повар племени…

– Хватит! – перебил его Шах. – Мы идем дальше.

– Дальше лес.

– И что?

– Нет, ничего.

– …А самое страшное их проклятье, – шепотом закончил Дак минуту спустя, – пожелание застрять в горле у родни. Очень плохая примета.

Лес, впрочем, закончился всего через пару сотен саженей. Дальше начинался пологий склон, усыпанный разноцветными крапинками мириадов цветов. А внизу приветливо синела роща, в центре которой проглядывало сквозь листву что-то белое.

– Витани… – начал было Шах.

– Это он, – отозвалась эльфийка. – То, зачем мы пришли сюда. Храм. Очень старый. Очень древний.

– А роща? – неожиданно спросил маг.

– Это не роща, – качнула головкой эльфийка. – Это парк.

– Парк, – согласно кивнул паладин. – Ибо не бывает деревьев, дарящих краски осени средь жаркого лета… если нет на то чьей-то воли.

– Здесь так, – Лари запнулась, подбирая подходящее слово, – все…

– Просто красиво, – сказал Дак. – Это белое сияние вершин вокруг… серые скалы… зелень леса…

– Никто не может остаться равнодушным пред такой красой, – прошептала Дея. – Даже последний гоблин…

– Ха, – немедленно отозвался Винниус. – Будь здесь наш зеленый друг Джотто, он бы глянул один раз на все эти красоты, отвернулся, рыгнул и потребовал бы устроить привал, “потому как все кишки узлом свернулись и норовят из ушей вытечь”.