— Такое сильное чувство, такое глубокое проникновение! — бубнил мужчина в желтой шелковой блузе, обращаясь к женщине в соболях. — Как видите, негодная электрическая лампочка символизирует распад идей в обществе, стремящемся в пустыню единообразия.

Тэсс инстинктивно отпрянула. Мужчина драматически вскинул руку с сигаретой и снова обратился к скульптуре, приведшей его в такой экстаз.

Это была семидесятипятисвечовая электрическая лампочка, с дыркой в центре и с заостренными краями, прикрепленная к основе из светлой сосны. Вот и все, разве что еще к ней была приклеена голубая бумажная полоска, уведомляющая о том, что работа продана за 1275 долларов.

— Потрясающе, — прошептала Тэсс и была вознаграждена поощрительным взглядом господина Желтая Блуза.

— Необычная вещь, а? — Декан, глядя на лам почку, улыбнулся так, словно это было творение его рук. — И отважно пессимистическая.

— Нет слов!..

— Понимаю вас. Когда я увидел ее впервые, тоже онемел.

Решив воздержаться от напрашивающегося комментария, Тэсс просто улыбнулась и пошла дальше. Можно написать работу, подумала она, о психологических комплексах, о массовой истерии, которая заставляет людей платить, и платить немало, за этот эзотерический бред. Она остановилась у стеклянного ящика, набитого пуговицами различного цвета и величины. Квадратные, круглые, эмалевые, обтянутые тканью, — все они были смешаны в кучу в запечатанной коробке. Автор назвал свое произведение «Наследие, 2010 год». Тэсс подумала, что любая девчонка из скаутского отряда соорудила бы такую штуку за три с половиной часа. На ценнике значилась неправдоподобная цифра: 1750 долларов.

Покачав головой, она повернулась было к спутнику, но тут заметила Бена. Заложив руки в задние карманы и не скрывая изумления, он стоял у какого-то экспоната. На нем были куртка и джинсы. Из-под расстегнутой куртки виднелась простая серая рубашка. Женщина с дорогими украшениями — не меньше чем на пять тысяч — подлетела к нему и уставилась на ту же скульптуру. Тэсс показалось, что, не заметив ее, он что-то негромко проговорил.

Взгляды их встретились, впрочем, фланирующая публика все время мелькала перед глазами. На мгновение между ними встала женщина в бриллиантах, затем отодвинулась, а они продолжали стоять каждый на своем месте. Тэсс почувствовала, как внутри словно что-то оборвалось, потом собралось в тугой комок. Наконец ей удалось заставить себя улыбнуться и дружески, непринужденно кивнуть ему.

— …а вы как думаете?

— Что? — Тэсс резко обернулась к декану. — Извините, я задумалась.

Человеку, на лекциях которого ежегодно бывают сотни студентов, не привыкать к тому, что на него не обращают внимания.

— Вам не кажется, что эта скульптура воплощает подлинный конфликт и вечный круговорот отношений между мужчиной и женщиной?

— Гм. — Перед ней был сумбур каких-то медных и оловянных нитей, которые могли сплестись, а могли и не сплестись в железном объятии.

— Подумываю, не купить ли ее для моего кабинета.

— Ах вот как! — Он был славный и совершенно безобидный профессор английского языка, который время от времени поигрывал в покер с ее дедом. Тэсс почувствовала, что она должна отвести его от скульптуры, как мать отводит ребенка, которому не терпится потратить зажатую в кулачке монетку, от прилавка со слишком дорогими игрушечными машинами. — А может, лучше немного оглядеться, подыскать что-нибудь другое?.. Как это говорят: для начала конфетку?

— Знаете, тут все метут, как пирожки с пылу, с жару. Не хотелось бы упустить. — Он оглядел комнату, куда набилась тьма людей, и начал пробирать ся к хозяину. Шиповника было трудно не заметить в его пронзительно-голубом костюме и с лентой такого же цвета на голове. — Извините, я на минуту.

— Привет, Тэсс, — услышала она.

Она спокойно, исподлобья посмотрела на Бена, но пальцы, в которых была зажата крошечная чашка, сразу вспотели. «Тут слишком много народу», — сказала себе Тэсс, — оттого и жарко».

— Привет, Бен, как делишки?

— Отлично. — Вот мерзавец, подумал он про себя, всю эту неделю вел себя, как отъявленный мерзавец. Она стояла посреди всего этого нагромождения и казалась ему воплощением спокойствия и невинности. — Любопытное собрание.

— Мягко говоря. — Тэсс перевела взгляд на женщину, стоявшую рядом с Беном.

— Доктор Курт — Тикси Лоренс, — представил он их друг другу.

Тикси была настоящей амазонкой, затянутой в красную кожу. На высоких каблуках она возвышалась над Беном. Завитки пышных, неправдоподобно рыжих волос торчали во все стороны. Достаточно было ей пошевелиться, как на руке начинали звенеть гирлянды браслетов. Жакет с низким вырезом прикрывал бюст весьма условно, и на левой груди виднелась татуировка.

— Добрый день. — Тэсс с улыбкой протянула руку.

— Привет. Так вы доктор? — Для такого роста голос бы на редкость писклявым.

— Я психиатр.

— Не заливаете?

— Не заливаю, — в тон ей ответила Тэсс. Бен в это время усиленно откашливался.

Тикси взяла кокотницу и одним махом отправила содержимое в рот, словно таблетку аспирина.

— У меня двоюродный брат работал в психушке. Кен Лаундерман. Может, слышали?

— Боюсь, нет.

— Н-да, наверное, вам приходится со многими встречаться, у кого мозги набекрень.

— Пожалуй, что так, — согласилась Тэсс и посмотрела на Бена. «Ни тени смущения, — отметила она, — просто ухмыляется как дурак». Она поднесла чашку ко рту. — Не ожидала вас здесь встретить.

Бен качнулся с пяток на носки. На ногах у него были видавшие виды теннисные туфли.

— Неожиданно получилось. Семь лет назад я накрыл Шиповника за небольшую творческую аферу с чеками. Теперь он прислал мне приглашение, и я решил заскочить ненадолго, посмотреть, как у него дела. — Краем глаза он заметил, что хозяин обнимает женщину с бриллиантами. — Вроде процветает.

«Интересно, он со всеми своими клиентами поддерживает такие дружеские отношения?», — подумала Тэсс, потягивая остывающий каппучино.

— Ну и как вам выставка?

Бен посмотрел на ящик с пуговицами.

— Такая пошлятина в обществе, где в супермаркетах устраивают вечера знакомств для одиноких мужчин и женщин, просто обречена на колоссальный коммерческий успех.

Глядя прямо в слегка поблескивающие глаза Тэсс, у Бена вдруг проснулось желание прикоснуться к ней. Просто прикоснуться, хотя бы на мгновение.

— Это-то и делает Америку великой страной.

— Потрясающе выглядите, док. — Какая-то истома охватила его тело. Быть может, он впервые понял истинный смысл слова «истома».

— Благодарю. — Только в детстве ей хотелось выглядеть так потрясающе.

— А я никогда не бывала на таких вечерах в супермаркете, — вставила Тикси, поедая очередной жюльен.