* * *

Николай Анатольевич Верещагин чувствовал весну не душой, а телом, вернее, нижней его частью. Он и зимой не страдал импотенцией, разве что с женой, а в марте месяце с ним начиналось нечто невообразимое. Тянуло на всех баб без разбору. Даже на Машку. Он готов был трахать все, что шевелится.

Наверное, именно поэтому он проводил в своем клубе чуть ли не каждый вечер. В разномастной толпе посетителей его заведения всегда были и юные девушки, и зрелые женщины, которым не возбранялось порезвиться на стороне. Как хозяин клуба, он пользовался среди публики особым уважением. Это помогало ему привораживать к себе очередную подружку на ночь.

У него был свой кабинет, к которому примыкала комната отдыха. Роскошное ложе и горячий душ. Большего и желать не надо.

Сегодня ему повезло. Сексапильную красотку снял. Бабенка лет под сорок, но смотрится на зависть двадцатилетним. Судя по ее голодному взгляду, она готова отдаться ему хоть сейчас.

Он уже собирался вести ее в свой кабинет, когда к нему подошел метрдотель. И взглядом показал на столик в ресторанном зале.

– Николай Анатольевич, с вами хотят поговорить.

За столиком Кучер со своими мордоворотами. Спортивные костюмы, толстенные цепи на шеях: у главного золотая, у других серебряные. Но и без этой атрибутики ясно, кто они. Печать на рожах бандитская, и ничем ее не смоешь, не закрасишь.

Крепко держит Кучер под своим контролем его клуб. И процент с дохода дерет, и через казино «черный нал» прокручивает. Он здесь полновластный хозяин. Вот и сейчас поманил к себе, будь добр, иди. Ослушание дорого обойдется.

Верещагин любезно передал стареющую красотку с рук на руки метрдотелю. Пусть посидит пока, его подождет, и чтобы не скучала. Сам направился к Кучеру. А куда деваться?

– Все баб терзаешь? – с усмешкой спросил Кучер, наполняя для него рюмку.

Выпить сейчас в самый раз. И дорогой сигаретой затянуться.

– Пока терзалка работает, чего ж не терзать.

– Все верно, братан, – прогрохотал Кучер. – Давай за это и выпьем!

Выпили, закусили.

– Ты бойся баб, они тебе впрок не идут. Помнишь Натали?

Нашел, о ком вспомнить. Натали!

Ловко его тогда козлы залетные вокруг пальца обвели. На долг Самсонову раскрутили, а он даже и не понял. Этого могло и не быть, если бы Натали не запала на чернявого красавчика. И рога ему наставили, и деньги через это забрали.

После этого одно время Натали с Кучером любовь крутила. Но недолго. Потом куда-то исчезла. Ну и черт с ней!

– Как же не помнить!

– А пацанов, которые тебя на бабки раскрутили?

– В лицо-то я никого не видел.

– Зато бабки за них готов был отстегнуть. По двадцать штук «зеленью» за каждого, помнишь?

На хрен бы они ему сдались, эти пацаны! Но Кучер решил их проучить. За деньги. За его, Верещагина, кровные деньги. Сорок тысяч долларов, мол, гони, а я кровью твою обиду смою. Разве с ним поспоришь?

Но деньги отдавать не пришлось: что-то не сладилось у Кучера.

– Сорок штук на дороге не валяются, – философски рассудил Верещагин и отвел взгляд.

Ну не хотел он расставаться с такими деньгами, ну хоть убей!

– Да ты не менжуйся. Бабки пока попридержи. Ушли от меня эти пацаны. Не могу я их пока достать. Но достану, ты так и знай.

Глаза у Кучера налились кровью. И выпил он много, и природная злость наружу прет.

– Да я не сомневаюсь. Меня там женщина ждет. Я пойду?

Опасно сейчас сидеть с Кучером. Да и красотке пора уже вставить. Но почему он не может взять и уйти без спроса? Стыдоба! Ну кто бы избавил его от этого ублюдка?..

Кучер только рукой махнул: вали, мол, ничтожество.

Верещагин встал, отошел от столика, остановился, встряхнулся, как будто дерьмо сухое с себя стряхивал. После встречи со своим «покровителем» он всегда чувствовал себя обгаженным.

Любовь – так звали красотку – с нетерпением ожидала его за отдельным столиком.

– Извините, мадам, я задержался, – зафорсил он перед ней. – Может, пройдемся?

– Куда? – Она кокетливо закатила глаза.

– В мои апартаменты.

– Так сразу? А далеко ехать?

– Не ехать, идти. И минуты не пройдет, как мы будем в моем кабинете.

– А вы шалун!

В комнате отдыха было тепло, уютно, но несколько тесновато. Только Верещагину было все равно. Он с ходу как одержимый набросился на женщину. Она была совсем не прочь отдаться ему, он это чувствовал. И удивился, когда она вырвалась из его объятий.

– О нет, только не здесь!

– А где?

– Я женщина свободная. У меня отличная квартира. Там просторно, не то что здесь.

Он ее понял. И с удовольствием принял приглашение.

«Бойся баб, они тебе впрок не идут». Эта фраза Кучера всплыла в голове, когда они ехали в ее машине, в роскошном «Ягуаре». Но Верещагин не придал ей никакого значения.

А надо было садиться в свою машину и брать с собой телохранителя. Но как-то не до того было. Уж больно он спешил.

* * *

– Клевую бабенку козлик наш снял, – сказал Толик, закрепляясь на хвосте у спортивной машины.

– И тачка у нее не хилая, – добавил Максим.

– Москва – не автородео. Никуда она от нас не денется.

Толик уверенно держался в неизменной сотне метров от иномарки.

Стволы у них были. «Макаров» и обрез от карабина. Менты осматривали «Ниву», но бегло, без пристрастия. Тайник не обнаружили. Повезло.

Обрез, конечно, вещь неплохая, но для дела не годится. «ПМ» – это да, самое то. Но к нему еще до пары ствол нужен. Максим не стал привередничать, не соблазнили его иностранные «игрушки». На черном рынке он раздобыл все тот же «макаров». Кроме того, они взяли и две «лимонки». Всякое может быть. Но главное, сумели достать и автомат. «Калаш», он посерьезнее двух «макаров» сразу.

Следующий шаг в их плане – это Верещагин. Они установили за ним слежку. Ждали удобного момента. И момент настал. Толстячок снял крутобедрую бабенку в глубоко декольтированном красном платье. Секс-бомба ускоренного действия. И вот они в ее «Ягуаре» уносятся неизвестно куда. Их всего двое, никакой охраны.

– Тетка его к себе домой везет, – решил Толик.

К ней домой или не к ней, но остановились они перед десятиэтажным жилым зданием. Итальянский кирпич, черепичная крыша, как с картинки его сняли и на землю поставили. Иностранная фирма строила, это ясно. Здесь простые смертные не живут. Бабенка, видать, не из бедных. Об этом по одной только машине можно судить.