Она обнаруживается на следующее утро. Прогноз Мартина вообще-то оправдался: повсюду сверкают недавно образовавшиеся капельки нектара, но на записи этого не видно. На самых первых кадрах прилистник, молниеносно отвернувшись, исчезает из поля зрения, как будто у него есть дела и получше. Фасоль отреагировала на включение лампы и повернулась к новому источнику света. Мы недооценили ее подвижность.

Следующей ночью мы повторяем эксперимент, но на этот раз предоставляем фасоли достаточно времени, чтобы она удобно расположилась по отношению к лампе. Лишь затем мы устанавливаем камеру. Однако результат съемок и на этот раз ошеломляет: моментально, как кажется со стороны, прилистник устремляется вверх и исчезает за кадром — потому что лимская фасоль растет. И ночью тоже. Она слишком проворна — мы за ней не успеваем. Нам далеко до нее.

В конце концов я задумался: не схожу ли я с ума? Так ли это нужно — показать, как сочится нектар? Может, хватит конечного результата — просто капельки — и комментария (мол, это ответ соседней фасоли на предупреждение)?

Но фатальная привлекательность проблемы как раз и состоит в том, что мы хотим с ней справиться. Возможно, это называется упрямством. С другой стороны, то, что лимская фасоль выставляет свои действия напоказ, с самого начала восхищало меня. Существует довольно много растений, реагирующих на запахи, но их реакция нам не видна. Они втайне изготавливают химические вещества, втайне продуцируют яды или полуфабрикаты для их синтеза. Эти химические процессы проистекают внутри клеток. А лимская фасоль поступает иначе. После «предупредительного крика» она меняет поведение. Растение начинает видимые действия — производит нектар. Собственно, мы поехали в Мексику именно потому, что лимская фасоль ведет себя подходящим для съемок образом. И что — теперь я должен сдаться?

Последняя попытка станет решающей. Мы навели на резкость так, что прилистники, даже когда фасоль начнет расти, все-таки останутся в кадре. Позднее, при последующей обработке на компьютере, мы увеличим часть изображения, и все будет выглядеть так, словно камера двигалась вслед за растущей фасолью. Звучит немного мудрено. Непосвященным трудно понять. Но это не важно, природе все равно что-то не нравится. На этот раз взбунтовались муравьи. Видимо, им удалось проникнуть в гостиничный номер, они вскарабкались на фасоль и — как и следовало ожидать — уничтожили все образовавшиеся капельки. И сделали это заранее — так, что мы даже не заметили. В общем, взаимодействие лимской фасоли с муравьями состоялось. Даже съемочная группа не смогла им помешать.

С меня хватит. Я сдаюсь. Придется отказаться от своих принципов и уладить это дело с помощью компьютерной анимации. Для специалиста здесь работы часа на три, не больше. Теперь в нашем фильме сочатся поразительно натуральные компьютерные капельки. И никто этого не заметит, разве что зритель, прочитавший мое признание. Зато никто не сможет сказать, что мы не пытались снять фасоль по-настоящему.

Сомнений нет — растения умеют общаться при помощи пахучих сообщений. Они узнают о нападении, произошедшем по соседству, и принимают собственные меры предосторожности. Это происходит не только с лимской фасолью. Похоже, «предупредительные крики» прочно вошли в растительный лексикон. Но можно ли говорить о том, что растения всегда предупреждают друг друга? Так ли важно им уберечь от беды своих ни о чем не подозревающих соседей и «крикнуть» при помощи химического вещества: «Берегись!» или «Осторожно!»?

Возможно, это действительно важно. В конце концов, птицы тоже разражаются криками, когда к ним подкрадывается кот. Истошные вопли пташек слышны на всю округу. Этими стенаниями, как принято считать, они предупреждают соседей. И макаки начинают орать, заметив леопарда или змею. Даже рыбы предупреждают своих сородичей. Например, малыши гольяны из семейства карповых. Если их ранит щука или форель, они выделяют «отпугивающее вещество», которое распространяется по воде и оповещает других гольянов. Тогда рыбешки спешно покидают опасную зону — во всяком случае, днем. Когда наступает ночь, гольяны просто застывают на месте, тем самым избегая колыхать воду — это может их выдать.

Предупредительные крики встречаются в природе на каждом шагу. Так почему же растениям не предостерегать своих соседей? Однако ботаники скептически относятся к подобным предположениям. Существование «предупредительных криков» противоречит основным научным выводам о том, что в ходе эволюции закрепились лишь те свойства и качества, которые приносят пользу своим обладателям. А польза в данном случае — это увеличение численности потомства. Однако из предупредительных криков выгоду могут извлечь только соседи. Сами упреждающие ничего с этого не получат. Напротив, птица, предостерегающая других, обращает внимание непосредственно на себя и тем самым еще больше рискует. Дорогостоящее отпугивающее вещество необходимо для бокаловидных клеток кожи гольяна. Итак, зачем живым организмам предупредительные крики, если сам кричащий ничего не выигрывает? А порой ему даже приходится за них расплачиваться.

Более пристальное наблюдение показывает, что многие крики, кажущиеся предупредительными, служат в первую очередь для собственной защиты и совершенно не предназначены соседям. Например, «предупреждающая» птица, вопя, обращается не к своим сородичам, как многие думают, а к самой кошке. Та должна знать, что ее обнаружили, что привычный метод охоты с выжиданием в засаде и внезапным нападением уже не сработает. Для птицы, которая в любой момент может улететь, обнаруженная кошка никакой опасности не представляет. Кошка понимает это, а потому ей придется прекратить охоту.

Получается, что крик необходим самому горлопану. Однако другие животные тоже слышат его и расценивают как предупреждение. Но это уже их собственная заслуга. Это их дело, истолковывать ли крики птиц как сообщение об опасности, даже если предупреждение не имеет к ним никакого отношения.

Гидробиологи полагают, что нечто подобное существует и у гольянов. Отпугивающее вещество служит у них в первую очередь для самообороны. В пользу такого довода говорит следующий пример, который исследователи приводят довольно часто. Захватив гольяна, щука пытается проглотить его. Это может продолжаться в течение нескольких минут. Пока добыча трепыхается во рту у хищницы, отпугивающее вещество гольяна быстро распространяется в воде, привлекая щук-конкуренток. Они пытаются отнять добычу у своей подруги, а гольян, пользуясь случаем, умудряется ускользнуть от обидчиц. Благодаря отпугивающему веществу он спасает собственную шкуру. Неудивительно, что другие подводные жители, ассоциируя это вещество с присутствием щук, интерпретируют его как предупреждение.

Так же дело обстоит и с якобы предупредительными «криками» фасоли и других зеленых организмов. Почему они должны предупреждать растущих поблизости соперников? Это ничего им не даст.

Растения не предупреждают друг друга, они просто «подслушивают» своих соседей, воспринимают пахучие сигналы, с помощью которых их собратья вызывают голодных клопов или браконид, всегда готовых отложить яйца. Эту систему оповещения правильнее называть системой прослушки. Растения подслушивают, точнее, вынюхивают, что происходит по соседству. А перехваченные новости используют для того, чтобы привести в действие свою собственную защиту.