Вероятно, невозможно определить, существовала ли связь (в смысле стоимости) ранних медных монет низкой стоимости из Малой Азии с их византийскими эквивалентами. Стоимость серебряных дирхемов (дирхамов) и золотых динаров более поздних периодов определялась в соответствии со стандартами, принятыми в соседних мусульманских странах. Не похоже, чтобы там имела место чеканка монет из этих металлов, подобно тому как это происходило в тот же период у Айюбидов в Египте (но в этом случае причины, по меньшей мере в отношении серебра, не обязательно были связаны с нехваткой металла).

В XIV веке, согласно впечатлению, сложившемуся у аль-Умари в отношении цен, они были заметно ниже, чем где бы то ни было, в особенности это касалось западных княжеств. Разница, хотя и небольшая, в отношении продукции земледелия была очень заметна в отношении скота (не считая породистых лошадей) и продуктов животноводства. Эта особенность слишком естественна, чтобы у нас были причины сомневаться в том, что она сохранялась в течение всего периода независимости. Кстати, низкие цены не обязательно означают процветание, а в соответствии с тогдашними условиями могут указывать как на богатство, так на бедность. У нас слишком мало точной информации, чтобы в данном случае прийти к какому-то определенному заключению, которое могло бы быть получено при сравнительном изучении циркуляции денег, относительно «национального» и «среднего» дохода, и, безусловно, их никогда не получится подсчитать, как уровень жизни. Возможно, основываясь на дисбалансе цен, было бы несколько проще сделать выводы, имеющие отношение к истории международной торговли.

Маловероятно, чтобы те единицы мер и весов, которые в XIV веке описывали аль-Умари и Пеголотти и которые за очень небольшими исключениями отличались от своих ирано-монгольских аналогов, не могли радикальным образом измениться в результате монгольских завоеваний. Таким образом, если не доказано обратное, можно считать, что ими пользовались и в более ранний период. Здесь речь не о том, чтобы приводить полные таблицы с указанием их эквивалентов. Мы просто на нескольких примерах сделаем выводы о некоторых принципах, представляющих интерес с исторической точки зрения. Две основные единицы, упоминаемые аль-Умари, – это мудд (единица емкости) и ратл (единица веса). С оговоркой, что он мог таким образом перевести некоторые местные названия, ратл и манн являются довольно распространенными общими терминами. Что бы там ни было в этом отношении, единица, которую он называет ратлом, эквивалентна по весу (по его собственным словам) 12 «египетским» (мисри) ратлам, или 1680 дирхемам (иногда 8 и 1180 соответственно). Однако согласно Пеголотти в Сивасе ратл равнялся двум ратлам в Акре, иначе говоря, 1440 дирхемам. Хорошо известно, что ни в одной средневековой стране, даже самой развитой, не было создано общепризнанной системы мер и весов, таким образом, в этих разночтениях нет ничего удивительного. Что действительно странно – это тот факт, что эта единица вообще была такой большой, поскольку, например, ратл мисри был равен 140 дирхемам (= 437,5 граммов), а тот, что назывался «ратл руми», – румский ратл (а не ратл из Румского султаната), был около ста двух и шести седьмых дирхема (= 321,43 грамма). Только в Иране словом «ратл» иногда называли большую единицу, соответствующую скорее единице «манн» в официальной мусульманской системе и эквивалентной 2 ратлам, что соответствует ратлу в Малой Азии. Более того, аль-Умари показывает, что ратл, использовавшийся у гермиян, весил еще больше – 3120 дирхемов. Похожие единицы встречались в восточной части Малой Азии в XV и XVI веках. Во времена Ибн Биби был известен манн, весивший 260 дирхемов и называвшийся «верным» исламским манном. На основании этих данных трудно сделать какие-то определенные выводы. Кажется, что эта система не была связана с византийской традицией и в то же время отличалась от практики, принятой в арабских странах, даже несмотря на то что в ней использовалось арабское слово «ратл».

Однако при рассмотрении других единиц создается другое впечатление. Трудно сомневаться в том, что под арабским термином «мудд», о котором говорит аль-Умари и который, по его словам, иногда произносился как «мут», скрывалось измененное византийское modios. Согласно этому источнику, в зависимости от местности он равнялся от 3/4 до 1 1/2 ирдабб, то есть от 72 1/2 до 135 литров или фактически то же самое, что и сирийско-египетской modios, и не соответствует никакому мудду. Значит, здесь возможна связь с территорией Византии. Более того, некоторые тексты указывают как на единицу площади поверхности на феддан – египетский термин (мы не знаем, чему он соответствует). Но как уже было сказано, симптоматично, что иранская единица par excellence джариб не встречается в текстах, даже в текстах авторов, писавших на персидском языке. С другой стороны, земля измерялась с помощью единиц культивируемой земли, зависевших от места и называемых chit – термин, взятый из фарси, но являющийся переводом византийского neuron (jorum) и согласующийся с практикой, существовавшей в Византии, а не в Иране.

Короче говоря, с крайней осторожностью можно предположить, что имело место смешение мер и весов различного происхождения и что, возможно, в вопросах, связанных с землей, существовала более заметная преемственность с Византией, в вопросах торговли – с Ираном.

Осман Туран был первым, кто осознал, что система землевладения в средневековой Турции в сравнении с классической исламской схемой обладает совершенно оригинальными и индивидуальными чертами. Обычно это является вопросом величайшей важности для всей истории общества и институтов страны.

В Византийской империи (Восточной Римской), как и в мусульманских государствах, наблюдалось очевидное различие между частной собственностью (которая в основном индивидуальна), с одной стороны, и собственностью государства – с другой. На заре турецких завоеваний влияние государства, как в Византийской империи, так и в мусульманских государствах, снизилось в результате раздачи земли в форме даров, что фактически было эквивалентно передаче в собственность, и в сфере частной собственности возникали крупные поместья, впоследствии разраставшиеся за счет более мелких и земель свободного крестьянства. Тем не менее, чтобы избежать часто возникающих недопониманий, нужно иметь в виду некоторые различия, одно из которых было отмечено раньше в связи с «икта» у Великих Сельджуков. С одной стороны, это различие между владением окультуренной землей, которое почти всегда означало индивидуальную собственность, и коллективным использованием полупустынных пастбищ, не предполагавшим частного владения; с другой стороны, это различие между землями, непосредственно принадлежащими государству, и землями частных владельцев, над которыми оно обладало определенными правами. К последнему типу относились и личные поместья суверена, хотя они составляли отдельную категорию. Наконец, нужно еще раз повторить, что с фискальной точки зрения классическое мусульманское право проводит черту между землями, подлежащими обложению налогом (хараджем), и теми, с которых брали только десятину. В первую категорию входили те, которые во время арабо-мусульманских завоеваний принадлежали местным владельцам и оставались в их собственности. Вторыми считались земли, ставшие мусульманскими и розданными в качестве икты частным лицам из тех частей общественных владений, которые государство не оставляло под своим прямым контролем.