— Вот теперь порядок! — воскликнул Яромир и отряхнул ладони. — И волки сыты… — тут он погладил людоеда по квадратной голове, — и овцы целы.

Людоед не пошевельнулся и не произнес ни звука.

— Окаменел! — ухмыльнулся Добрыня.

— Причем заметьте, господа, в буквальном смысле! — добавил Попович.

— Ну и проглот! — Илья сплюнул. — Целую кучу кирпича сожрать!

Между тем небо порозовело, и скоро стало совсем светло. Откуда-то, наверное, из ближайших деревень, стали подъезжать телеги с молоком, фруктами, свежей рыбой. На сторожевой башне распахнулось окно. Кто-то выглянул, сказал:

— Ой, мама! — и скрылся.

Крестьяне, вначале поглядывавшие на богатырей с опаской, постепенно осмелели, подошли ближе. Чудовище сидело, лупало стеклянными глазами и с тоской смотрело на людей.

— Да это же Гаргантюа! — крикнул крепыш в холщовой рубашке. — Он у меня тещу сожрал!

Существо зашевелило кургузыми пальцами и снова безуспешно попыталось подняться.

— Ишь ты, топорщится!

Яромир подошел ближе, вгляделся в потухшую морду людоеда.

— Он хочет что-то сказать! — пояснил богатырь и одним ударом вколотил торчащий из пасти кирпич внутрь.

— Я не Гаргантюа! — истерически пискнул людоед. — Я Пантагрюэль!

— Ах, Пантагрюэль! — оживился другой крестьянин. — Вот уж мою тещу сожрал точно ты!

— Он что, по тещам ударяет? — заинтересовался Яромир.

— Специалист узкого профиля, — тихо сказал Попович.

Крестьяне загалдели. Выяснилось, что Пантагрюэль, вообще-то говоря, всеяден. Когда в округе появились волки, он приел волков. Когда изТрансильвании пожаловал разведотряд упырей, съел упырей. Потихоньку скушал всех разбойников, а в последнее время стал охотиться на биварских шпионов, которых развелось видимо-невидимо.

— Полиглот! — выразился Илья и поднял чудовище за холку. Пантагрюэль задрожал. Камни у него в брюхе стали мелко перестукиваться.

— Вдобавок ты еще и стукач! Ну, что с тобой делать?

— Отпустить! — хором запричитали крестьяне. — А если снова упыри нагрянут?

— Или разбойники?

— Ладно, уговорили! — сказал Илья и, широко размахнувшись, запулил людоеда в лес.

Тем временем с тележным скрипом отворились ворота, и усатый, непроспавшийся стражник, зябко подергивая плечами, встал в проходе:

— Валяй по одному! Деньги готовьте заранее! Богатыри пошли первыми.

— Деньги давай! — зарычал на них стражник. — Один пистоль — вход, два пистоля — выход!

— У тебя закон, как у воровской шайки, — улыбнулся Илья. — У них, наверное, и учился!

— Я тебе… — взвизгнул было стражник, но в этот момент Яромир щелкнул его по лбу, и стражник моментально поглупел:

— Проходите, гости дорогие! Как мы рады вас видеть!

— Вот это другое дело! — проворчал Илья, входя в город и оглядываясь. — Ну, братцы, куда теперь?

Выяснив у какого-то сорванца, где находится постоялый двор, богатыри отправились дальше. Париж радовал глаз. Такой нищеты Яромир не видел даже в родном Лодимере. Улочки были узки, на редкость загажены, а дома сложены из плохого камня и больше напоминали сараи. Воняло помоями и кислым вином. Повсюду ошивались подозрительные типы. Один попытался на ходу срезать у Яромира кошелек, но был пойман, бит и отпущен.

— Иди, вольноотпущенник! — погладил его по голове Илья. — И больше не воруй!

— Не буду, — прошептал вольноотпущенник, срезая кошелек у Ильи. И снова был пойман, на этот раз Поповичем.

— Ну что с ним делать? — возмутился он. — Может, убить?

— Обойдется! — несмотря на протесты вора, Яромир ощупал его голову. — Вот она, шишка честности! Совсем маленькая. Сейчас мы ее увеличим! — Вслед за этим послышался сочный шлепок, и вольноотпущенный ворюга бросился прочь, заливаясь слезами раскаяния.

Гостиницу они нашли на площади, прямо напротив рынка. Здесь гостевали толстые, усатые кумарцы с масляными глазами и хвощевидные биварцы. Чахлые гишпанские идальго свысока поглядывали на девок, выпячивая петушиные грудки. Обесцвеченные северяне, хлопая красноватыми веками, потягивали из стеклянных кружек коричневую бурду.

— Надракакаш пьют! — зашептал Яромир, глядя на северян.

— Это пиво, — вздохнул Илья. — Напиток знатный, но против нашего первача не тянет.

Друзья оставили коней у привязи и вошли в гостиницу.

— Нам номер на четверых и обед на десятерых! — сказал Илья, поднося к глазу хозяина золотой дукат. — Все сделаешь по-людски, награжу по-царски!

Хозяин поднес два пальца ко рту, свистнул, и друзей мгновенно окружила целая толпа подхалимов. Богатырей мгновенно почистили, умыли, причесали и отвели наверх, где уже был накрыт стол.

— Это первая перемена блюд! — торжественно воскликнул хозяин и вытянулся по стойке смирно.

Фон дер Шнапс поправил кардинальскую мантию, распушил приклеенные усы и посмотрелся в зеркало. Сходства с кардиналом Ришелье было немного: две руки, две ноги, большие оттопыренные уши. Все остальное являло собой прямую противоположность. Первое его появление в этом виде вызвало у подчиненных шок. Пришлось прибегнуть к пластической магии. Впрочем, действовала она не на всех. Так называемый серый кардинал, отец Жозеф, был напрочь лишен всяческого воображения и колдовство воспринимал только в свете аутодафе. Тогда барон показал ему мешочек золота. После этого благочестивый Жозеф твердо уверился, что в одночасье изменившийся кардинал — биварский шпион, и срочно вознамерился спасти отечество. Пришлось прибегнуть к последнему, самому вескому аргументу. В тот самый момент, когда отец Жозеф бочком выкатывался из кардинальских апартаментов, на его голову опустился обмотанный тряпкой подсвечник. Отец Жозеф крякнул и молчаливо согласился с политикой нового кардинала. Теперь он уже не удивлялся гламурным вампирам, которые тусовались здесь по вечерам; чертям, одетым в форму гвардейцев кардинала; не удивился и жуткой ведьме, которая приземлилась прямо на балконе. Ведьма вручила метлу Жозефу и, обернувшись, свистнула кому-то в густую дремучую темь:

— Граф, лезь сюда, не бойся!

На балкон вскарабкался озабоченный вампир.

— Ты же, матушка, знаешь, как я боюсь высоты… ой, что это? — Упырь возбужденно заработал ноздрями и с вожделением уставился на отца Жозефа.

— Ах, какой миленький, какой сладенький!

Ноги отца Жозефа сделались ватными, в голове зазвенело. Еще секунда — и он шагнул бы в объятия упыря, но ведьма отвесила своему сообщнику увесистый подзатыльник:

— Граф! Нас ждут великие дела! Не стоит останавливаться из-за куска ветчины!

Упырь, которого назвали графом, покорно шмыгнул в дверь. Ведьма направилась следом. У самой двери она оглянулась: