Нам она может показаться слишком большой. Однако для удовлетворения религиозных запросов эпохи Данте трех тысяч, пожалуй, было недостаточно: в предшествующий период доля духовенства в численности населения была гораздо выше. Это объясняется, в частности, упадком соборного капитула. Выходцы из нескольких знатных фамилий, каноники собора Санта Репарата (кафедральный собор до постройки нового — Санта-Мария дель Фьоре), чаще всего размещали свои резиденции вне стен Флоренции (в 1297 году только двое жили в городе), их численность к 1304 году сократилась до четырех человек, оставаясь неизменной до 1321 года. Кроме того, флорентийская церковь была обременена тяжелыми долгами, что вынуждало ее продавать земли и закладывать ренты.

Флорентийская церковь в конце XIII — начале XIV века переживает кризис. Проявления кризиса, не составляющего отличительную особенность Флоренции, многообразны. Прежде всего это кризис во взаимоотношениях между папой римским и епископом. Разумеется, верховным законодателем является папа, но и епископ обладает законодательными полномочиями: отредактированные им статуты диоцеза регулируют повседневную жизнь верующих — «отправление культа и таинств, жизнь клириков, завещания и похороны, отлучение от церкви и интердикты. Эти статуты служат практическим руководством для пасторов, сельских священников, несут в себе свидетельства о действующем праве, повседневных обычаях и нравах».[153] Другая причина конфликта между папой и епископом — назначение настоятелей церквей; это право некогда принадлежало епископу, но теперь его присвоил папа римский. Триумф нищенствующих орденов приводит к новому конфликту между этими церковными инстанциями: фискальный иммунитет, предоставленный папой орденам, создает внутри диоцеза своего рода островок, на котором юрисдикция епископа не действует.

Не менее остры и многочисленны конфликты со светской властью, как, например, в 1326 году, когда епископ Флоренции своей властью освободил всех терциариев францисканского ордена от податей в пользу коммуны. Источником конфликтов служит также участие мирян в избрании настоятелей некоторых церквей. Судебные полномочия светских и церковных властей не разграничены так четко, чтобы не возникало столкновений между ними. Более того, постоянным явлением политической жизни Флоренции было стремление ее правителей, провозглашавших себя добрыми гвельфами (сторонниками папы), держать под неусыпным контролем духовенство, ограничивая его свободу в налоговой сфере и полностью лишая свободы действий в области политической. В конфликтах с правителями, которые не только не оказывают ему должного почтения, но и не проявляют благонамеренности к нему, епископ может опираться на «народ Божий», к помощи которого ему доводилось прибегать и в спорах с папой. Не случайно в епископальном совете наряду с лицами духовного звания заседают миряне. Участие мирян, представлявших исключительно самые влиятельные семейства Флоренции, позволяет епископу избегать крупных конфликтов с гражданской властью. Возможно, именно этим объясняется исключительно долгое пребывание в своей должности епископа Джованни Манджадори (1251–1273), сумевшего в период жестокого противостояния гвельфов и гибеллинов не признать себя сторонником ни тех ни других. Однако в большинстве случаев политический нейтралитет епископов является естественным следствием принадлежности их, как и других представителей высшей иерархии, к наиболее влиятельным семействам Флоренции и Тосканы.[154] Именно из представителей высшего общества епископ с согласия Святого Престола назначает настоятелей примерно 300 приходских церквей, хотя эти пастыри и не живут во Флоренции.[155]

Во флорентийском духовенстве существует резкий контраст между высшими сановниками и приходскими священниками, часто вынужденными трудиться ради куска хлеба. Что касается нравов духовенства, то к сообщениям новеллистов, в том числе Боккаччо, необходимо относиться с опаской. Но и нелицеприятные суждения Данте о представителях церковной иерархии, самого папы римского среди них, не следует в обязательном порядке расценивать как чрезмерно суровые, хотя и он, случается, вторит несправедливым обвинениям. Так, поместив среди предателей, мучающихся в аду, аббата валломброзийского монастыря Тезоро Беккерию, поэт признал справедливость предъявленного в 1258 году несчастному священнику обвинения в приверженности гибеллинам, стоившего тому жизни (Ад, XXXII, 118–120).

Ни евангельская бедность, ни целомудрие не были в чести у высшего клира, но и низшее духовенство не избежало пороков. Что касается целомудрия, то у них было некоторое оправдание: суждение папы Бонифация VIII о том, что требование соблюдать целибат должно распространяться только на представителей трех высших рангов духовенства. Однако среди священников было немало тех, кто, пренебрегая церковными запретами, не брезговал денежными подношениями. Умолчим о тех, чье скандальное поведение давало повод для пересудов в обществе (как женском, так и мужском). Но недостойное поведение одних не должно бросать тень на достоинство других. Во времена Данте епископ Франческо Мональдески в короткий срок пребывания во главе диоцеза (1295–1301) явил пример качеств, коими должен обладать добрый пастырь. Иным темпераментом отличался епископ Антонио Д'Орсо, умерший в 1321 году и похороненный в кафедральном соборе: он был страстным защитником коммунальных свобод в период осады Флоренции императором Генрихом VII Люксембургом, прилагал усилия для исправления нравов духовенства, боролся против ростовщичества. Но (такова уж противоречивая натура человека!) этот самый прелат жил подобно важному сеньору; ходили упорные слухи, будто он охотно прощал ростовщиков, откупавшихся щедрыми дарами в пользу Церкви!

Конечно, частые и продолжительные периоды, когда епископская кафедра оставалась вакантной (в общей сложности почти 17 лет в интересующий нас период), давали полную свободу действий не обремененным совестью правителям. Такими были выходцы из семейных кланов Висдомини и их союзников Тосинги. По сложившейся традиции, Висдомини назначались на должность подеста, шателена (начальника крепости) или управителя неукрепленных населенных пунктов, подчинявшихся епископу Флорентийскому. Именно они в день вступления нового епископа в город собирались у ворот и сопровождали его в монастырь Сан-Пьер Маджоре, где он проводил свою первую ночь. Наутро они следовали за ним в кафедральный собор Санта Репарата, а затем, после мессы, в епископский дворец. Висдомини и Тосинги управляли доходами епископства (mense), имели право на почести и привилегии, присваивали часть пожертвований, деньгами и натурой, прихожан.[156] В стихах «Рая» (XVI, 112–114) некоторые исследователи усматривают намек на эту порочную практику обогащения за счет доходов вакантного епископского престола, которую поэт сурово осуждал. М. Пезар, однако, полагает, что стихи «метят во всех представителей господствующего класса Флоренции, а не только в выходцев из этих двух семейств».[157]