Я зарычала и в следующее мгновение почувствовала, как они надели на меня намордник. Не грубо, но твердо.

– Ну, иди, – сказал Винсент с улыбкой. Я ненавидела то, как дружелюбно он разговаривал. Как хорошо он выглядел, когда затягивал ремни вокруг моей головы.

– Какой прекрасный день, – сказал он всем, но только скептически. Я подумала о том, чтобы помочиться ему на ноги. – Не будь занудой, – бросил он, когда в поле зрения появился особняк.

Он по-прежнему напоминал церковь из-за своей высокой башни, серых камней и витражей. Падшие игроки выстроились на нашем пути молчаливыми фигурами. Гравий хрустнул под нашими ногами, когда Винсент вошел внутрь. Автоматические стеклянные двери бесшумно распахнулись, а в холле на нас полилась классическая музыка.

– Вижу, она с вами, – услышали мы приветствующий голос.

Я подняла глаза и увидела доктора де ла Руа. Мисс Кросс стояла рядом с ним и разговаривала по телефону. Она подняла глаза.

– Винсент. Директор Честерфилд хочет поговорить с вами.

Винсент замер. Я с любопытством взглянула на него. Директор Честерфилда. Отец Винсента хотел поговорить с ним по телефону? Мне показалось или Винсент действительно побледнел?

Он просто кивнул и сказал:

– Одну минуту. – Он попытался говорить беззаботно, но я снова почувствовала легкую дрожь, проходящую через поводок.

– Он сказал немедленно, – спокойно, но твердо ответила мисс Кросс.

Винсент обернул поводок вокруг кулака.

– Конечно.

– Их он тоже хочет видеть, – заключила мисс Кросс, кивая в сторону Блю и Регины.

Они обе побледнели, однако кивнули. Что, черт возьми, здесь происходит? Почему эти двое так боятся обычного телефонного звонка?

Винсент двинулся с места. Но вместо того чтобы остановиться рядом с мисс Кросс, он продолжил путь. Я слышала, как она пробормотала: «Он уже в пути», а затем повесила трубку.

Сбитая с толку, я следовала за Винсентом. Его шаги эхом разносились по разрастающемуся зданию. Глаза бывших белых игроков, изображенных на картинах, смотрели на нас, пока мы поднимались по лестнице. Этаж за этажом. Мы поднимались все выше, а я все больше не понимала, что к чему. Почему мы пошли на крышу?

Мы подошли к двери, которая вела в оранжерею, но Винсент не пошел к ней, а остановился перед масляной картиной, на которой в полный рост были изображены Мадлен Сент-Беррингтон и братья Честерфилд. Он глубоко вздохнул.

– Ты в порядке? – шепотом спросила его Регина. Ее рука, легкая, как перышко, коснулась его плеча.

– Нет, – почти испуганно сказал Винсент, а затем крепче схватил мой поводок. Его взгляд блуждал по мне, а голос был хриплым: – Что бы ты ни увидела сейчас, не жалей меня. Я этого не заслужил, – мягко сказал он.

Все волосы на его затылке встали дыбом. Совсем недавно Джексон мог убить его, и тогда в глазах Винсента не было ни капли страха. Что здесь происходит?

Винсент взял раму большой картины. Он что-то искал, пальцы его вошли под выступ и… послышался щелчок. В следующее мгновение картина распахнулась. Это была дверь. Она разверзлась перед нами, как зияющая глотка. Позади нее показался длинный темный коридор, обшитый старым деревом. Пахло пылью и затхлым воздухом. Дверь давно никто не открывал.

Винсент пошел первым и потянул меня за собой. Мои когти щелкали по дереву. Вскоре мы наткнулись на другую дверь. Винсент остановился и постучал.

Ответа не последовало.

Мы ждали и ждали, но Винсент больше не стучал и не двигался. Казалось, что прошла вечность, прежде чем дверь, как по волшебству, внезапно распахнулась. Почему-то у меня возникло ощущение, что Винсент вот-вот пискнет, но он скользнул внутрь совершенно бесшумно.

– Вы опоздали! – донесся до нас медленный, низкий голос. Винсент двинулся с места. Теперь от наших шагов не было эха – его поглощал бордовый ковер. Мы стояли посреди большой комнаты, похожей на офис. Стены от потолка до пола были увешаны книжными полками. В комнате стоял массивный письменный стол. В одном углу находился камин с потрескивающим огнем, перед ним – угловой диван со столом, на который кто-то поставил шахматы. Черные и белые фигуры все еще смотрели друг на друга. Нетронутые. Не игранные.

Но мое внимание привлек человек, сидящий в одном из кресел. Высокая мужская фигура с широкими плечами. Мерцающий огонь освещал только половину его лица, в то время как другая была резко рассечена тенями надвое.

В одной руке, на мизинце которой красовался перстень, он держал бокал вина. Он лениво помахал им, поднял и медленно выпил, перед тем как, наконец, взглянуть на нас. Прежде всего мне в глаза бросились белые волосы, зачесанные назад, а затем я обратила внимание на голубые глаза, которые выделялись так же, как у Винсента.

– Директор Честерфилд, – пробормотала Регина, склонив голову.

Я застыла. Директор Честерфилд? Пока я пыталась осознать, что именно я видела, мой взгляд переместился на Винсента. Он говорил мне, что его отец был директором. Но еще он говорил, будто тот покинул поле. Я уставилась на директора Честерфилда и почувствовала, словно кто-то выдергивает пол из-под моих ног. Безмерный ужас наполнил меня, поскольку я знала этого человека.

Я знала директора Честерфилда, хоть никогда и не встречала его лично. Тем не менее я никогда не забуду его лицо, потому что оно преследовало меня в самых страшных кошмарах за последние несколько месяцев.

Перед нами был не кто иной, как Огастус Честерфилд.

– Отец, – официально произнес Винсент, немного поклонившись. Он поклонился!

Регина и Блю сделали реверанс. Они были тихими как мыши. В камине треснуло полено. По комнате полетели искры.

– Хм-м… – пробормотал Огастус. Его мизинец постучал по стеклу в руке. Оно дребезжало каждый раз, когда кольцо ударялось о него. – Это она? – наконец спросил он, не глядя на меня. Но я знала, что он имел в виду меня, поскольку Винсент притянул меня ближе к себе, почти защищая:

– Да, это Раб. Ее зовут Элис…

– Меня не интересует ее имя, – отмахнулся Огастус, а затем снова взял стакан и залпом выпил содержимое. – Что меня интересует, – продолжил он, вытирая каплю красного вина с уголка рта, – так это то, что вы сегодня обсуждали на краю поля с Черным Королем.

Винсент сглотнул.

– Я… я возвращал Раба, отец, – сказал он. И ничего больше. Ни слова о клятве крови. Ни слова о чем-либо другом.

– И все? – Огастус приподнял бровь.

– Пока что да, но… – начал Винсент, но остановился, когда увидел, как Огастус так сильно сжал стакан, что в нем появилась трещина.

– Но что?! – неожиданно крикнул мужчина и встал так резко, что девушки позади нас вздрогнули. Только Винсент хранил полное молчание. Выпрямил плечи. Приподнял подбородок. – Зачем ты тащишь сюда эту дворнягу, эту девчонку, а не лишаешь Черного Короля жизни? – крикнул Огастус, швырнув стакан.