женщины из среды средней буржуазии и финансировали представительницы египетской знати). Эти организации предоставляли медицинские услуги, устраивали приюты для бедных женщин и детей. Хотя их деятельность носила главным образом филантропический характер, не была строго феминистской, они играли важную роль в расширении участия женщин в общественной жизни. Эти организации дали некоторым женщинам определенную свободу, позволившую им пересекать гендерно обусловленные границы, отделяющие дом — предполагаемую сферу сугубо частной жизни — от общественной деятельности и бизнеса. Хотя большинство принимаемых женщинами ролей были связаны с бытовой сферой — уходом и заботой о других, роли эти подразумевали и возможность нарушать домашнее затворничество и участвовать в делах общества. Об активном вмешательстве представительниц египетской элиты в социально-политические вопросы можно судить по их усилиям закрепить права женщин в конституции 1923 года. (После революции 1919 года Египет добился независимости.) Впрочем, до самого свержения монархии в 1952 году гендерное равенство не было закреплено в конституции.

Египетская активистка Худа Шаарави (1879–1947) родилась в богатой и знатной семье, где было принято, что женщины носят покрывало и ведут затворнический образ жизни. В тринадцать лет ее выдали замуж за двоюродного брата. Тем не менее Шаарави не вела жизнь затворницы. Она самостоятельно получила образование, писала и публиковалась по-французски и по-арабски, организовывала обучение для девочек и подолгу жила отдельно от мужа. В политической деятельности Шаарави опиралась на свои националистические убеждения. В 1919 году она сыграла главную роль в организации антианглийских женских манифестаций, которые в итоге привели к провозглашению в 1922 году Королевства Египет.

В 1922 году муж Шаарави умер, и с тех пор она отказывалась от покрывала. Известно, что в 1923 году она, возвращаясь вместе с Саизой Набарави со съезда Международного альянса за избирательные права женщин в Риме, на каирском вокзале намеренно раскрыла лицо. Этот жест европейские современники приветствовали как очень значимый, хотя в начале XX века многие египтянки из рабочей среды и крестьянки уже не носили покрывала. Для самой Шаарави избавление от покрывала не имело особой важности, и в опубликованной вскоре статье в International Woman Suffrage News этот случай даже не упомянут. Шаарави занимала видное место в основанном ею же в 1923 году Египетском женском союзе[219], выпускала феминистские журналы L’Égyptienne и el-Masreyyah («Египтянка») и сосредоточила усилия на подготовке реформы семейного права и обеспечении допуска женщин к образованию. Она тесно сотрудничала с организациями наподобие Международного союза за избирательное право для женщин, основанного в 1904 году в Берлине. К 1929 году Союз представляли женщины из 51 страны. На регулярных съездах обсуждалась борьба за права женщин в сферах экономики, образования, морали и политики, а также новые перспективы: как предоставление женщинам избирательного права откроет им дорогу к более широкому участию в делах общества. Ежемесячный журнал Союза Jus Suffragii («Право голоса»), выходивший на английском и французском языках, рассказывал о событиях в мировом женском движении. Благодаря этой международной сети, а также благодаря своей деятельности в Египте Худа Шаарави стала видной представительницей феминисток своей страны. Ее длительные усилия добыть для женщин права и свободы отражены в мемуарах «Мои воспоминания» (Mudhakkirātī). Отметим, что на английском языке книга вышла под «ориентализированным» заглавием «Годы в гареме. Воспоминания египетской феминистки» (Harem Years: The Memoirs of an Egyptian Feminist). Англоязычной аудитории, несмотря на неустанную деятельность Шаарави, было трудно вообразить мусульманок без покрывал. Сама Шаарави, высмеивая западную одержимость этим вопросом, говорила о «завесе невежества», разделяющей египтянок и женщин Запада. Главной мишенью Шаарави покрывала, возможно, и не были, однако они оставались проблемой для многих мусульманок.

Назира Зайн ад-Дин (1908–1976) происходила из семьи ливанских интеллектуалов и получила двойное образование — мусульманское и католическое. Она протестовала против ношения покрывал, к чему призывали некоторые религиозные авторитеты в 1920-х годах, в ее бытность подростком. В книге «Под покрывалом и без него» (as-Sufūr wa-l-ḥiǧāb, 1928) Зайн ад-Дин бросила вызов сирийскому духовенству, ратовавшему (по ее выражению) за «черное облачение с головы до пят и покров на лице». Зайн ад-Дин связала ограничения, относившиеся к костюму, с иными ограничениями, навязываемыми мусульманкам, и заявила: духовенство «хочет, чтобы покрывала были теми стенами будуара, который можно покинуть, лишь отправляясь в могилу». С точки зрения Зайн ад-Дин, Священное Писание вполне совместимо с вольностью женщины. В его основу положены идеи естественной свободы воли и мысли и мужчин, и женщин. В Коране она не нашла упоминаний о необходимости скрывать лицо. Зайн ад-Дин выступала за укрепление роли матерей-мусульманок и указывала на защиту Кораном права собственности женщин, признания их права на развод и запрет убийства новорожденных девочек. Как и во многих феминистских полемических сочинениях той и более ранних эпох, в книге «Под покрывалом и без него» утверждается, что женщины от природы наделены разумностью, а причина их несамостоятельности — отсутствие доступа к образованию. Подобно своим современникам-националистам, Зайн ад-Дин считала, что страны, в которых женщины живут в изоляции, неизбежно проигрывают в конкуренции с другими и лишаются независимости.

В колониальной среде, питавшей таких активисток, как Зайн ад-Дин и Шаарави, было трудно найти способ отстаивать свободы женщин, не формулируя при этом проблему в терминах ликвидации «отсталости» покоренного населения. Феминизм, казалось, способствовал процессам модернизации страны по западной модели. Противники Зайн ад-Дин утверждали, будто она написала свою книгу под диктовку миссионеров. В 1929 году она ответила на упреки в сочинении «Девушка и шейхи» (The Girl and the Shaikhs), однако с тех пор ничего не публиковала.

Покрывало остается символом неоднозначным. С точки зрения некоторых женщин, его ношение — это культурная и духовная практика, совместимая с объединением женщин. Египтянки, например хорошо образованная Зайнаб аль-Газали (1917–2005), объединяли соотечественниц под лозунгами радикального ислама и социальной справедливости. Аль-Газали состояла в Египетском женском союзе Шаарави. В 1930-х годах она под влиянием веры в права, предоставляемые исламом женщинам в семейной сфере, учредила «Общество мусульманок» (позднее — «Сестры-мусульманки»)[220]. Ее организации выступали за признание в исламе духовного равенства полов. Кроме того, она следовала норме, предписывающей женщинам покорность мужчинам. Это не помешало ей выступать в больших собраниях и много публиковаться. Аль-Газали провела много времени в египетской тюрьме за исламизм и феминизм, вызывавшие тревогу у светского, националистического правительства.

В 1956 году по конституции Гамаля Абдель Насера египтянки получили возможность голосовать. Им были гарантированы равные с мужчинами права. Изменение положения женщин стало частью панарабистского проекта светской модернизации Насера, стремившегося к «государственному феминизму» с идеологией «национального подъема» в качестве основы. Покрывало в этой националистической модели отвергалось, труд женщин признавался приоритетом государственного