Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ресторации только начиналась столь любимая Витюшкой тусовка… Кто с кем? Куда? К кому? А его там не было.
— Этот Яша, — прервал наконец мрачную тишину Горох, — он же нас за людей не считает.
Левшин ничего не отвечал. Он просто не мог понять — как? Как можно вычеркнуть вечер, проведенный в кабаке, из жизни! Метрдотель стоял в дверях и иногда, посмотрев в нашу сторону, ослепительно улыбался.
— Да он просто издевается над нами! — вскричал вдруг Витюшка. — Налил какой-то дряни, а что за блюда нам приносили? Я даже не успевал попробовать — их тут же уносили! А как их надо было жрать? Может, кто-нибудь из вас знает?! — накинулся Левшин на нас. — А я жрать хочу! Я хочу сберлять свой шницель хлебный и выпить стакан древесной водки! По какому праву Яша забрал у нас водку? Я в гробу видел такой отдых, пусть даже и бесплатный!
* * *
Через несколько дней Ирка с Закулисным расписались, и по этому важному событию для «мойдодыровцев» намечался банкет, который решили вспрыснуть в ресторане «Чулпан». Для Закулисного — это было привычное дело. Он сидел за свадебным столом в кожаном повседневном пиджаке, смурной и вальяжный.
Для Ирки — это было событие. Она загадочно щурила огромные зеленые глаза, посматривала на сверкающее обручальное колечко и пыталась предугадать любое желание возлюбленного. Елена Дмитриевна сидела в черном глухом бархатном платье, украшенном затейливой золотой цепочкой с каким-то таинственным кулончиком из камня.
Зато Женек — я вам скажу! Элегантный серенький костюмчик, какие-то — черт поймет — с дырочками ботиночки и — бабочка. Такая большая, чуть ли не во всю грудь. Черно-синяя, с искорками, изящная и пикантная.
Когда я его увидел, то спросил в непомерном восхищении:
— Евгений Иванович, как там в Монте-Карло? Черно-синий цвет с искорками по-прежнему в моде?
— Паренек! — зазвенел Пухарчук. — У меня еще и не такая есть! Мне один знакомый дирижер такую… — тут он запнулся, показывая руками, боясь ошибиться размерами, — такую… вот такую бабочку обещал подарить!
Голытьба сидела на свадьбе кто в чем. В честь этого события приподняли крышку, которой была накрыта долговая яма.
— Что это за свадьба такая? — возмущался Горе. — У Закулисного занимаешь деньги и ему же даришь!
— У тебя своих-то нет, — ухмылялся Левшин, который из этой ямы не вылезал.
— Мне денег не жалко, — сопел Горе. — Я из принципа!
— Что ж, Закулисный должен тебе дарить деньги, чтобы ты их ему назад подарил? — подзадоривал Коля, который так же, как и все, был недоволен, но старался не показывать вида.
Каждый занял по двадцать рублей, и теперь гадали, что же купить? Перебрали все: стиральные машины, кастрюли, матрешки, подсвечники…
Оставалось несколько часов до свадьбы, а подарка так и не было.
— Да кто он такой, чтоб я ему на свадьбу что-нибудь дарил, — кричал Левшин. — Он еще за банкет в долг запишет!
— Я тогда не пойду, — буркнул Петя.
— Надо ему так и сказать! — волновался Витюшка. — Если банкет на нас повесит, на свадьбу не пойдем!
Я тоже что-то робко крякнул по этому поводу, потом все еще по разу крякнули и принялись лихорадочно приводить себя в порядок.
Ресторан «Чулпан» состоял из двух залов — розового и зеленого. Мы уселись в зеленом, в самом конце. Женек подарил молодым огромную хрустальную вазу. Он сделал свой дорогой подарок отдельно от нас. Елена Дмитриевна подарила Ирке серебряное колечко и сыну рубашку с галстуком. Голытьба вернула деньги, занятые на подарок, чему Закулисный обрадовался больше всего. Слово взяла Елена Дмитриевна.
— Дорогие мои Володя и Ира! — с интонацией и поигрыванием в голосе сказала она. — Разрешите от имени нашего маленького, но дружного коллектива пожелать вам любви и счастья…
Она еще очень и очень долго говорила, потом всплакнула, вытерла слезы платочком и выкрикнула:
— И пусть вам всегда будет горько!
— Горько!!! — завопили мы.
Молодые с нежностью и любовью непродолжительно поцеловались. Ирка выпила шампанского. Закулисный хлебнул минералочки. Стол ломился от привычных яств. Витюшка был в отличнейшем настроении. Он бегал по «Чулпану», словно по своей квартире. Коля танцевал с какой-то солидной дамой, и было видно, что он рассказывает ей о своей новой роли, о пробах и успехах в кинематографе и театре. Горе сидел со скучающим царственным видом в надежде, что, может быть, мелькнет фигура выше потолка. Елена Дмитриевна после фужера шампанского ударилась в воспоминания, и Ирка с Пухарчуком внимательнейшим образом слушали ее и задавали вопросы, на которые прекрасно знали ответы уже много лет.
Закулисный потел и с неприязнью смотрел на разнузданных посетителей. Ему захотелось в туалет, он поднялся из-за стола, с отвращением взглянул на танцующих и сказал, что сейчас вернется…
Возле умывальника его негромко окликнули, но он не расслышал и прошел мимо.
— Пупок, ты что, оглох? — догнал Закулисного неопределенного возраста подвыпивший завсегдатай этого вертепа.
Невдалеке стояли его друзья с перекошенными одеколонными рожами.
Владимира Федоровича затрясло мелкой дрожью.
— Что, в шар давно не получал? — процедил завсегдатай. — Щас быстро головенку отверну!
Высокий, с пропитой физиономией мужик смотрел на трясущегося Закулисного с презрением и радостью необычайной.
— Ну, иди, пожурчи, — улыбнулся он, показывая ржавый сучок во рту, и похлопал Закулисного корявой рукой по благоухающей щеке, — и возвращайся побыстрее, а то нам без тебя скучно, говорунчик ты наш.
Закулисный, не помня себя, рванулся, получил подножку и вылетел головой вперед. Он беспомощно растянулся на полу, его трясло, и не было сил подняться на ноги.
— Петя! Петя! — вопил он с перекошенным от страха лицом.
Горе долго разбираться не стал. Он молча вышвырнул туалетных мужичков на улицу, закатив напоследок завсегдатаю в почку.
Закулисный сидел за свадебным столом и с ненавистью смотрел перед собой. Ирка даже не пыталась его успокоить. Она прекрасно знала, чем для нее закончится первая брачная ночь.
Елена Дмитриевна, раскрасневшись от шампанского, что-то быстро говорила сыну, но тот не спускал глаз с графина.
— Володя! — воскликнула она с испугом, перехватив его взгляд. — Не смей даже думать об этом! Пошли в гостиницу, тебе надо успокоиться!
Горе проводил Закулисных до гостиницы. Владимир Федорович перед уходом все же незаметно выпил стопку водки. Его температурило и трясло всю ночь, но под утро стало легче.
«Не рассосалась», — подумал Закулисный и закатил Ирке пощечину, чтоб не суетилась, когда ему плохо.
* * *
Витюшку скрутило в ресторане так, что он даже не мог разогнуться. Ночевать ему пришлось одному. Наутро боль в животе немного утихла, и Левшин вскочил жизнерадостный и возбужденный, как всегда.