Жан-Поль приближался на всех парах, возбуждённый и радостный. Я поняла, что у него хорошие новости, и поднялась навстречу.

— Мне позвонила Шанталь! — сообщил он.

— Шанталь? Вы разве дали ей свой телефон?

И когда успел?

Я вспомнила, как увлечённо мой спутник беседовал с сотрудницей международного банка, снимающей стресс выступлениями на улице. Это было в среду в Арле. А сейчас суббота, и мы в Экс-ан-Провансе. Как поверить, что прошло всего три дня?

Если вы путешествуете, время растягивается. Если кого-то ищете — тоже. А если делаете и то, и другое одновременно, то оно и вовсе превращается в безразмерный мыльный пузырь, мерцающий радужными стенками и уничтожающий чувство реальности. Все происходит словно во сне, и этот сон никак не кончится…

Краем глаза я заметила удивление на лице Флорана. Ему было странно слышать, что мы с моим другом говорим по-русски… Бог с ним, с Флораном! Пусть думает что хочет. Если поймёт, что я его обманула, выдав себя за жительницу Алабамы, — меня это не колышет.

Кивнув на прощание удивлённому режиссёру, мы оставили на столе пять евро и покинули ресторанчик.

— Шанталь вспомнила, что мой сын говорил о Доминик из «Прэнтам».

— Кто он такой, этот Доминик? Что за «Прэнтам»? Знаменитый парижский универмаг? Я там была.

— Доминик — это девушка. Одна из подруг моего сына, если я не ошибаюсь.

— И что?

— Этьен сказал Натке, что в Эксе надо будет обязательно заехать в «Прэнтам» к Доминик.

— Чудесно! Ваша дорогая Шанталь не могла сообщить об этом раньше?

— Она только сейчас вспомнила и сразу же позвонила.

— Что у неё с памятью? — возмутилась я. — И как с таким склерозом она умудряется работать в крупном банке?! Почему её до сих пор не уволили?

— Лена, Лена, притормозите! Что вы разошлись? Шанталь, вообще-то, нам помогла. А вы, кстати, кокетничали в ресторане с каким-то типом, пока я занимался поисками.

— Он сам ко мне привязался, я не виновата.

Ревность и обида, прозвучавшие в голосе Жан-Поля, меня позабавили. Надо же, стоило провести несколько ночей в одной кровати, и вот он уже заявляет на меня свои права. Разве это не смешно?

— Вы настоящая ловеласка, — надулся Жан-Поль. — Ещё со мной не переспали, а уже строите глазки другим мужчинам.

— Ловеласка — так не говорят.

— Ну, тогда — донжуанка.

— Тоже нельзя. Ловелас и донжуан — исключительно мужского рода. Вот так-то!

— А, вспомнил! — хлопнул себя по лбу Жан-Поль. — Вы — ветрянка!

— Чудесно. Ветряной оспой меня ещё точно никто не обзывал, — вздохнула я. — Вы хотели сказать «ветреница».

— Наверное, как-то так, — согласился Жан-Поль. — Вы — ветреница!

— Но вернёмся к нашим баранам. То есть к Доминик. Вы хорошо её знаете? Она живёт здесь, в Эксе? Вы ей уже позвонили?

— Честно говоря, я сто лет уже не видел эту девушку. И её телефона у меня нет — откуда?

— Ну, телефоном Шанталь вы обзавелись в два счёта, — напомнила я.

— А вот телефоном Доминик не обзавёлся! Она дружила с сыном, а не со мной.

— Позвоните друзьям Этьена. Наверняка, кто-то знает номер девушки.

Пока Жан-Поль терзал мобильник и задавал вопросы друзьям сына, мы не спеша миновали бульвар Мирабо, свернули на другую улицу и в конце концов приземлились под оранжевым зонтиком кафе. Обед мы давно пропустили, и оба умирали от голода.

Когда официант принёс нам тарелки, Жан-Поль закончил телефонные переговоры и удручённо объявил, что Доминик не приблизилась к нам ни на йоту.

— Что, никакой информации? — удивилась я. — Не может быть! Кто она вообще? Чем занимается? Агент ФБР? Почему друзья Этьена ничего о ней не знают?

— Вроде бы она балерина. Если я ничего не путаю. — Жан-Поль откинул назад чёлку, норовившую нырнуть в тарелку с салатом.

— Вы, между прочим, говорили, что знаете всех подружек сына.

— Совершенно верно.

— Почему же вы не можете ничего сказать о Доминик?

— Но ведь я не составлял досье на каждую из этих крошек! Тут понадобилась бы бригада квалифицированных специалистов по переписи населения.

— Вы хотите сказать, что у вашего Этьена тысячи подружек? Миллионы?

— Их немало, скажем так, — вздохнул папаша херувима.

И моя беременная дочь путешествует в компании этого опасного серцееда!

Я прижала руку к груди, потому что внезапно заболело сердце.

— Не переживайте, — уловил мой страх Жан-Поль. — Он хороший парень.

— Надеюсь, — мрачно пробормотала я.

* * *

— Будем искать Доминик через социальные сети, — объявила я, когда попытки Жан-Поля узнать телефон девушки не увенчались успехом.

Мы вернулись в отель.

— Давайте найдите нам какой-нибудь завалящий планшетик, раз не удосужились вовремя обзавестись нормальным смартфоном с выходом в Интернет.

— Только не начинайте опять попрекать меня!

— Так я уже это делаю! А что, я не права? Сидим тут, пронизанные насквозь волнами вай-фая, а воспользоваться этим богатством не можем. Хорошо, да? Каменный век!

Обиженный француз вышел за дверь и вскоре вернулся с планшетным компьютером. Уж не знаю, каким образом Жан-Полю удалось так быстро его раздобыть. Кроме гаджета товарищ принёс румяное яблоко. Видимо, решил заткнуть мне рот.

— И как же мы найдём Доминик?

— Да запросто, — объявила я, включая планшет и вонзая зубы в красный яблочный бок. — У нас масса подсказок. Во-первых, мы знаем, что девушку зовут Доминик. Во-вторых, она балерина. В-третьих, подружка вашего сына. В-четвёртых, она как-то связана с «Прэнтам», но это не парижский универмаг.

— Ну и что?

— Располагая таким колоссальным объёмом информации, можно отправляться на поиски не только французской, но даже и китайской девушки.

— Вы заблуждаетесь. — Жан-Поль скептически хмыкнул.

— Но если дело касается француженки, это будет сделать в двадцать раз легче.

— Почему?

— Я разделила один миллиард двести миллионов китайцев на шестьдесят миллионов французов.

— Гениально, — усмехнулся Жан-Поль. — Но у вас неверные цифры. Французов гораздо больше. А китайцев и вовсе уже один миллиард триста сорок миллионов.

— Не сомневаюсь, что, пока вы произносили эту фразу, их стало ещё на пару миллионов больше. Я просто округлила, чтобы было легче считать. А вам бы всё спорить! У нас же не дискуссия о демографических показателях планеты, нам нужно найти Доминик.