И вот что я из этого трепа вывел: если в семье все плохо, то не заметить этого просто невозможно. Они превращаются в исчадий ада, эти обиженные бабы! Все, что бы ни сделал муж, вплоть до покупки ей шубы из чернобурки, расценивается как издевательство.

Не намного ласковее к мужьям гулящие бабы. Я понял так, что на сторону женщины идут либо из мести, либо из презрения к супругу. В любом случае мужу не позволяет догадаться об измене жены только гордыня: она не может изменять МНЕ.

Мужчины в этом смысле – намного честнее, хотя и циничнее. Мужчины изменяют ради желания попробовать что-то новенькое, а к жене после измены они испытывают жалость, дарят подарки.

Я отвлекся. Хотел сказать, что ничего такого у нас с Маришкой не было. Мы занимались любовью, она хотела этого, я хотел. Нам было хорошо просто быть вместе. Маришка никогда не закатывала скандалов, могла покапризничать – хочу, не хочу, но никогда не орала, как другие бабы. И это я слышал в бухгалтерии: вопят в телефонную трубку, уверенные, что мужья становятся вернее и домовитее благодаря их визгам.

И на гулящую моя жена не была похожа. Да, я понимаю, что на самом деле она и оказалась гулящей, но я по-прежнему не хочу в это верить. Да я и убил ее – если это я, конечно, убил ее – из-за того, что не хочу верить в ее измену.

(Мне кажется, что письмотерапия начинает работать.)

Андрей сказал на рыбалке – мы все тут запутались. Это когда Боб не мог справиться с леской. Так и есть.

Вот что еще вспомнил.

Мой следователь, прокурор, судья – все сочли, что я убил жену и друзей преднамеренно. Типа я давно знал, что она мне изменяет, но терпел, был тряпкой. А после того, как Маришка решила уйти от меня к другому – они так и не поняли, к кому из моих друзей, – я убил всех троих. Но это не так.

Я помню (этого я и не забывал никогда), как очнулся над телом жены, словно после кошмарного сна. Не было сомнений, что она мертвая. Злоба прошла, стало страшно до ужаса. Это было невозможно – стать уголовником, уркой, я был уверен, что не перенесу этого!

(Да я и не перенес. То, чем я сейчас являюсь, человеком не является.)

И тогда я попытался спастись. Конечно, это было дуростью, ведь даже если бы меня не поймали, в собственных глазах я все равно оставался бы преступником. Но тогда (видно, я все-таки спятил ненадолго) я придумал такую отмазку: ее убили, когда я был на рыбалке! Помню, как обрадовался этой идее, аж расчувствовался!

По ходу дела припомнил фильм про инспектора Коломбо. В одной серии (там Фей Дануэй играет) для того, чтобы изобразить, будто мужик был убит намного позже настоящего времени убийства, его труп обернули электрическим одеялом. Тело осталось теплым, и судебный патолог ошибся, определяя время смерти. Коломбо, конечно, хитрость эту распутал, но в нашей полиции я не ожидал встретить итальянца с вонючей сигарой.

Долго я не думал: включил кондиционер на тепло, на полную силу, выставил таймер на десять часов. И все. Тело начнет остывать через десять часов, а эксперт решит, что жена погибла в пятницу вечером или ночью.

Картина преступления, как я решил, должна была сложиться примерно такая: Марина сидела за столом, работала, в дверь позвонили, она открыла, и на нее напали. Грабители втолкнули ее в комнату, чтобы она не позвала на помощь, ударили пепельницей, порылись в вещах – и удрали.

Никто из соседей ничего не слышал. Да и квартира наша граничит только с одной квартирой – с Танькиной. А Танька всю ночь куролесит, потом отсыпается. Что она могла бы услышать?

Напоследок я разбросал наше барахло, изображая следы деятельности грабителей. Хотел прихватить что-нибудь ценное, да ничего ценного у нас не нашел. Выпил коньяка. Схватил снасти, выскочил во двор. А там уже стоял Андрюшкин джип.

Да, это было глупостью – пытаться скрыть свою причастность к убийству жены.

(Странное ощущение, будто кто-то вошел в мою голову и раскладывает по полочкам мысли, чувства, воспоминания.)

Но настоящее помутнение рассудка случилось гораздо позже, когда я собирался утопить в пруду тела своих самых близких друзей. Опять-таки сейчас я с удивлением вспоминаю, что придумал в качестве алиби: дескать, я не был на рыбалке с Борькой и Андрюхой, а уехал в пятницу вечером в командировку, в Курортный. Там у меня действительно был клиент, один санаторий. Почему-то я не сомневался, что если попрошу сотрудников бухгалтерии сказать, что был у них в субботу, то они не откажут. Пожалуй, это самое странное, что когда-либо приходило мне в голову. Можно же проверить – компьютер зафиксировал бы мою работу до секунды… Да и зачем бы сотрудникам санатория обеспечивать мне алиби? Бред.

(Воспоминания наваливаются на меня – с каждым днем все новые детали…

Это не совсем то, что я забыл, не сами убийства, но я чувствую, как сосуд заполняется.

Метод психиатра начал помогать.

Это против шерсти, но я пойду до конца.)

Хорошо помню, как в четверг, накануне рыбалки, перебирая рыболовные снасти в подвале, я думал о том, что Борьку не видел, наверное, месяца четыре, а Андрюху – и того больше. Подозрение, что их отсутствие не случайно, я отметал в сторону. Мы просто заняты своими делами, объяснял я себе, даже мне некогда позвонить друзьям, а я всего-то программист, что же говорить о них, деловых людях!

Но проблема крылась в другом: Борька и Андрей не могли смотреть мне в глаза, потому и встречаться со мной старались пореже. Маришка говорила, что не спала с Андреем, но она все равно изменяла мне с ним, потому что Андрей знал и понимал ее лучше меня или Боба. Она мне ментально изменяла, что тоже очень гадко.

Сейчас, когда я хожу по асфальтовому плацу во время прогулки или ночью, когда тут так тихо, так странно, не как в городе, в квартире, я корчусь от воспоминаний. Понимаю, что долгие годы просто не хотел видеть правду. В этом смысле следствие не совсем ошибалось: я бы мог знать об изменах жены. Будь я честнее с самим собой. Но если б сам догадался – не убил бы ее, а развелся с ней, и все они остались бы живы.

Скажете, какая разница? Ты убил, потому что узнал. А узнал бы раньше – раньше бы убил. Но это не так. Если бы я своим умом дошел до правды, я бы так не разозлился. Я бы почувствовал отвращение, я бы просто развелся с ней и уж точно не убил бы их…

Но я не хотел знать. Правда взорвала бы весь мой мир, а я возвел его на высоких идеалах дружбы и любви. (Если вам смешно то, что я пишу, – не читайте дальше.) Да, я был воспитан родителями в уважении к искренности и порядочности, я был уверен, что мои друзья, моя жена – идеальные люди. Честный, отважный борец за правду Боб или циничный внешне, но искренний и настоящий Андрей были моими друзьями. А Маришка казалась мне принцессой из снов.

Если я убийца, то не из ревности. Если я сделал это, то только потому, что не мог примириться с правдой. Не мог принять ее, как приняли Боб и Андрей. Может, они лучше приспособлены к жизни. Может, я слишком уж… чистоплюй.