- Захарчук! Связь!

- Сейчас товарищ лейтенант, сейчас - засуетился связист, и наскоро закончив перевязку, метнулся наверх. Выскользнув из подвального окна, пригибаясь побежал вдоль тоненькой нитки "полевика". На краю небольшой воронки он остановился, присел на корточки, и не обращая внимания на близкие разрывы принялся устранять повреждение. На какой-то момент, взметнувшийся вверх неровный куст огня, дыма, и перемешанной со снегом земли заслонил собой его сгорбленную фигуру. Когда же грязный фонтан взрыва, наконец, обрушился вниз, Андрей увидел, что боец неподвижно лежит ничком, словно прикрывая своим телом место порыва. Мертвый телефонный аппарат на столе словно ожил, откликнувшись длинным, трескучим звонком.

- Калуга, Калуга, ответь Тобольску - напряженно зазвенел на том конце провода голос телефонистки.

- На проводе Калуга.

- А, младшой - голос комбата приглушенный расстоянием и помехами доносился как сквозь толстую подушку - держишься? Докладывай, как обстановка?

- Товарищ капитан - Карасев не узнал своего собственного голоса, ставшего каким-то глухим, надтреснутым и совершенно безжизненным - роты больше нет. Опорный пункт захвачен противником. Прошу дать огонь дивизионной артиллерии по моим координатам...

Связь вновь прервалась, видимо провод снова был поврежден, вот только чинить его теперь уже никто не пойдет, да и незачем. Свою задачу он выполнил, как выполнила ее погибшая здесь рота.

Андрей проверил диск ППШ, повесил автомат на плечо, обернувшись, встретился взглядом с сидящим у стены Зыряновым, ободряюще улыбнулся, получив в ответ едва заметный кивок и устало побрел к выходу. Теперь и ему оставалось только подороже продать свою жизнь.

Выбравшись наружу, устроился за остатками стены и стал ждать. Минометный обстрел прекратился и вновь, у же который раз за этот длинный день на штурм полезли немецкие пехотинцы. Сначала с опаской, а после, окончательно осмелев, они ворвались на опустевшую позицию русских. Вот тут-то, будучи уже уверенными в своей полной победе они и напоролись на огонь одиночного автоматчика. Короткими, скупыми очередями Карасев бил по возникающим в поле его зрения грязно-серым на фоне наступающих сумерек фигурам вражеских солдат, совершенно не обращая внимания на их ответный огонь, свистящие над головой и крошащие кирпичную кладку вражеские пули, пока на него внезапно не обрушилась темнота.

* * *

В этой темноте к нему сначала пришла музыка. Странная после грохота стрельбы и криков, сражающихся, неторопливая мелодия романса.

Ночь светла, над рекой тихо светит луна,

И блестит серебром голубая волна.

Тёмный лес, там в тиши изумрудных ветвей,

Звонких песен своих не поет соловей.

Милый друг, нежный друг, я как прежде любя

В эту ночь при луне вспоминаю тебя.

В эту ночь при луне, на чужой стороне,

Милый друг, нежный друг, помни ты обо мне.

Андрей с трудом открыл глаза, с удивлением глядя в знакомый, обшарпанный потолок своего НП. Попытался пошевелиться, с трудом, со второй попытки поднял голову.

- Товарищ лейтенант, лежите. Вам вставать не надо - в поле зрения появилась озабоченная физиономия Гришина.

- Вот глотни командир водички - раздался откуда-то сбоку голос Матафонова. В зубы ткнулось прохладное горлышко стеклянной солдатской фляги - ты лежи, командир лежи. Отбили немцев.

- Рота? - непослушные запекшиеся губы с трудом вытолкнули короткое слово-вопрос.

- Всех побили - боец болезненно скривился, по мальчишески шмыгнул носом, виновато опустил глаза - вот вчетвером только мы и остались. Еще вон товарищ сержант и Зырянов.

От соседнего угла, словно в подтверждение его слов раздался стон и надсадный кашель.

- Ничего командир - рядом вновь появился неунывающий взводный. Осторожно баюкая висящую на перевязи левую руку, правой он вместе с Гришиным помог ротному приподняться и сесть, опершись спиной на стену - я же говорил, ни хрена у Гитлера не получится. Мы еще повоюем...

Он еще что-то говорил, но Карасев его не слышал, глядя в сереющий просвет подвального окна, за которым начинался новый день 19 ноября 1942 года. И пускай еще где-то гремел бой, и железный каток вражеской армады тяжело буксуя, тщетно пытался, продавив тонкую линию обороняющей Сталинград 62-й армии, выйти к Волге. Где-то севернее и южнее истерзанного, но непокоренного города под грохот канонады уже разворачивали свое наступление войска Донского, Юго-Западного и Сталинградского фронтов, начиная операцию "Уран", которой суждено было стать началом конца для гитлеровской армии.

Уж это- то Андрей знал совершенно точно.