— Говорят, на Бал приедет император Ниберу, - говорит Рора.

Еще одна причина туда не идти.

— Рановато он перестал носить траур.

Вот, дьявол, я сказала это вслух?

— Ну, до праздника еще две недели, - беззаботно отмахнулась она. На мое счастье, Рора действительно не слишком умна.

Зато ее вмешательство приходится как нельзя вовремя: самое время приступать к реализации своего плана. Я подступаюсь к магистрессе, изображаю неимоверный восторг и вдохновение от увиденного, она отвечает какой-то высокопарной ерундой. Через пару минут, когда наша беседа становится непринужденной, жалуюсь, что до смерти хочу по малой нужде. И если бы не это – поток моих мыслей был бы куда более связным и бойким. На деле мои слова звучат более изящно и жалобно. Магистресса сокрушенно качает головой и великодушно разрешает «ненадолго отлучиться». И даже не предупреждает, что я на особом счету и чтобы не вздумала натворить ничего эдакого.

Я, как могу, быстро спускаюсь на нужный этаж и, помолившись всем Взошедшим, одним махом шагаю на мост. В темноте этот переход кажется настоящим испытанием веры: с остервенением вцепившись в веревочные перила, едва вижу, куда иду. Знаю, что смотреть вниз – лучший способ заработать головокружение, но как, скажите на милость, идти, не глядя под ноги?

Хвала Взошедшим, на противоположную сторону я добираюсь без приключений. Сразу выскальзываю за каменный уступ, в ту часть башни, где меня точно никто не увидит. Достаю одну флягу с порошком и вытряхиваю ее содержимое на ладонь. Смесь вспыхивает, искрится и приобретает форму светящегося шара. Света от него примерно столько же, сколько от пары свечей. Присмотревшись, замечаю полуразрушенную, но вполне пригодную лестницу вниз. В принципе, это единственный спуск. Вверху, кроме пары трухлявых балок, больше вообще ничего не уцелело.

Спускаюсь со всей возможной скоростью, на которую только способна. Запах здесь стоит отвратительный: тяжелый, прогорклый, сухой. Помещение, в котором я оказываюсь, внушает уважение своими размерами. Снаружи все это выглядит куда скромнее, чем в действительности. Разрушений тоже порядочно – почти все каменные перегородки сильно повреждены и выглядят так, что от них хочется держаться подальше.

Я решаю быть последовательной и иду по кругу. Шар послушно следует за мной, болтаясь где-то над правым ухом.

Что я ищу? Понятия не имею, как бы глупо это ни звучало. Но с каждым шагом все больше ощущаю себя пресловутой дурочкой из притчи, которая сперва сделала, а потом подумала. С моей стороны было очень наивно верить, будто стоит сюда попасть – и произошедшее откроется для меня во всей обличительной правде. На деле я не вижу вообще ничего, кроме мусора и пепла.

И все же, мое внимание привлекает большое черное пятно на полу. Подступаюсь ближе, подсвечиваю его. Чтобы убедиться, что не мерещится, приседаю и использую лупу. Так и есть – то, что я приняла за золу, оказывается странной субстанцией темно-синего цвета, слишком мягкой и невесомым на ощупь. Словно цветочная пыльца. Да и не пятно это вовсе, а какие-то символы и знаки, сложенные в странный хоровод.

Чтобы подтвердить мелькнувшую догадку, обхожу рисунок несколько раз. Нахожу неподалеку кусок обугленной щепки и с ее помощью делаю набросок на куске пергамента. Кручу ее так и эдак, чтобы окончательно убедиться - мне не показалось.

Это самая что ни на есть настоящая мангарская пентаграмма.

Порядком подпорченная и определенно далекая от первоначального вида, но, если хорошенько присмотреться, на полу все еще остались тонкие, едва заметные борозды. Словно кто-то нарочно очертил контур очень острым лезвием. Вряд ли это так. Скорее всего, последствия активации.

Наверное, именно это я и искала, когда планировала все это мероприятие.

Только есть одно «но»: мангарские письмена и все, что с ними связано, – канувшее в лету знание времен Забытых богов. В свое время именно это мастерство едва не погубило Взошедших, которые в ту пору еще были смертными. С тех времен мастерство начертания манагар под запретом и предано забвению. Разумеется, в книгах упоминания о нем имеются, но обязательно с налетом бесконечной мерзости. Даже оживление трупов считается куда менее мерзопакостным действом, чем изучение мангарского письма. Любого, кто будет замечен за чем-то подобном, признают еретиком и отправляют на костер независимо от его рождения и статуса.

Знание Забытых должно кануть в лету, чтобы никто из ныне живущих не поддался искушению взобраться в Небесные чертоги, как это уже сделал один умник двести лет назад. Собственно, тогда-то Взошедшие и рухнули на землю.

Символ, который лежит прямо у моих ног, намного меньше, чем те, что я видела в книгах. Хотя и видела-то всего несколько, к тому же незавершенных. А здесь круг радиусом с полметра - порядком запорошенный пеплом и мелкими камушками, но вовсе не такой уж незаметный. Очень хочется верить в свою находчивость, удачу и смекалку, но лучше посмотреть правде в глаза: мангарский орнамент слишком заметен, чтобы не привлечь внимания.

Я трачу еще минуту, дополняя свой рисунок деталями, которые упустила из виду. Интересно, почему его не убрали? Я пробую растереть контур носком ноги – и ничего. Темная пыль охотно расползается, но через секунду снова «стекает» на прежнее место как намагниченная.

Оставив мангарские письмена в покое, на всякий случай осматриваю оставшуюся часть помещения, но больше ничего не нахожу. Не буду кривить душой и скажу честно, что надеялась откопать из пепла останки сестры, чтобы когда-нибудь в будущем похоронить ее как следует. Но тщетно – ни намека на чьи-либо кости. Впрочем, если здесь погибли и другие студенты, то уж наверняка место обследовали, чтобы вернуть останки безутешным семьям.

Когда действие моего «светлячка» заканчивается - и я тянусь к сумке за второй склянкой, по моей щеке скользит холодный порыв ветра. Трусливо дергаюсь, решив, что меня раскрыли, но не вижу ничего, кроме пустоты. Пока как подслеповатая мышь шарю взглядом вокруг, мои руки уже открывают сумку и выуживают склянку со светящимся порошком. Я уже почти откупориваю пробку, когда что-то большое и плотное с размаху налетает на меня и валит на пол. Точнее сказать, сметает, как таран. Удар такой силы, что склянка отлетает в неизвестном направлении, а меня несколько метров тащит по каменным плитам, неумолимо приближая к огромной дыре в стене. От падения в нее меня отделяет каких-нибудь полметра. Я скребу ногтями по полу, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Пальцы хватаются за торчащий из груды камней кусок доски. Все происходящее подозрительно напоминает о той фатальной встрече на лестнице в