— Она заметила слежку, — сказал Шурик, — и теперь хочет проверить, не показалось ли ей… Она переждет там какое-то время и выедет обратно.

Мы остановились у следующего перекрестка, в таком месте, откуда могли видеть выезд из тупика.

Прошло несколько минут, но бежевая машина не появилась.

Шурик развернулся и снова проехал мимо тупика.

Машина стояла на месте, но на этот раз мотор не работал, хотя женский силуэт за рулем по-прежнему был виден.

— Что она там может делать так долго? — удивленно проговорил Шурик. — Не нравится мне это…

Он остановил машину и открыл дверцу, сказав мне:

— Я пройду мимо нее и посмотрю, в чем дело. Она меня не знает…

Я хотела возразить, но он уже решительным шагом шел к бежевому «жигулю». Пройдя мимо него, он вдруг остановился и замахал мне руками. При этом лицо у него было такое удивленное и растерянное, что я выскочила из нашей машины и припустила к нему, даже не закрыв как следует дверь, что в районе Сенной граничит с идиотизмом.

Шурик стоял возле бежевых «Жигулей» с глупой и виноватой улыбкой.

— Мы ее недооценили, — повернулся он ко мне.

Я заглянула в салон и расхохоталась.

То, что мы издали приняли за женский силуэт, было большим, чем-то плотно набитым полиэтиленовым пакетом, аккуратно установленным на водительском сиденье, прислоненным к рулю и украшенным сверху светлым париком. Для большего сходства парик был повязан шелковым шарфиком — только не тем, который был на нашей хитроумной знакомой. Тот, насколько я помнила, был темно-зеленым, а этот — оранжевым.

Оранжевый шарфик показался мне удивительно знакомым.

Я посмотрела на Шурика и спросила:

— Ты не мог бы открыть машину?

— А что? — Он огляделся по сторонам.

— Я хочу посмотреть на этот шарфик.

— Тебе тоже показалось… — Он не закончил фразу.

— Да, мне тоже показалось, — ответила я ему в тон.

Он еще раз осмотрелся, убедился, что нас никто не видит, вытащил из кармана самую обыкновенную скрепку и меньше чем в полминуты открыл замок «Жигулей».

Вот так, давным-давно знаешь человека — и тем не менее в нем нет-нет и обнаруживаются неизвестные тебе скрытые таланты и достоинства. Например, неожиданно выясняется, что он может простой канцелярской скрепкой открыть чужую машину.

Я посмотрела на Шурика с уважением, дернула дверцу на себя и взяла в руки оранжевый шарф.

Всякие сомнения отпали. Это был мой собственный шарфик, который был на мне в тот роковой вечер, когда вместе с Дашкой и Стасом я зашла в квартиру Руденко за злополучной книжкой по английской грамматике. И который я потеряла где-то в недрах гигантской квартиры Великого и Ужасного. Во всяком случае, когда я от него вышла — моего шарфика на мне не было.

— Вот в чем дело! — протянул Шурик таким тоном, будто он неожиданно нашел разгадку увлекательного ребуса.

— Ну-ка, объясни! — потребовала я. — До чего ты там додумался?

— Подожди, — Шурик отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, — сейчас важнее понять, куда она подевалась…

Он кинулся к обшарпанной, давно не крашенной двери подъезда.

Я влетела внутрь вслед за ним.

В подъезде было полутемно, очень грязно, пахло кошками. В стороне от выщербленной лестницы, ведущей на верхние этажи, стояла большая старинная печь, с которой предприимчивые жильцы ободрали большую часть изразцов. За печью виднелась еще одна дверь.

Шурик толкнул ее, и перед нами оказалась людная и шумная Садовая.

— Ушла! — разочарованно протянул Шурик. — Перехитрила! Мы ее явно недооценили!

Он развернулся и вышел на улицу.

Мы подошли к своей машине.

Самое удивительное, что за то время, пока мы отсутствовали, ее никто не обчистил. Даже магнитолу не вытащили. В районе Сенной площади это можно расценивать не как везение, а как удивительную, просто невероятную природную аномалию.

— Ну, теперь объясняй — до чего ты додумался, — потребовала я, повернувшись к Шурику. Он включил зажигание, отъехал от тротуара и скучным голосом начал:

— Все дело в шарфике.

После этого многозначительного вступления он замолчал так надолго, что мне пришлось напомнить о своем существовании:

— Эй, я все еще тут и все еще ничего не понимаю.

Он повернулся ко мне с таким видом, словно я отвлекла его от очень важных мыслей, и заявил:

— Кажется, я знаю, куда она поехала.

— Эй, не уходи от ответа! — Я начала сердиться. — Что там с этим шарфиком и почему он оказался у нее?

— Ну, это же так просто!

Ненавижу мужское высокомерие! Мужчины непонятно почему считают, что они гораздо умнее женщин, и не хотят снисходить до наших скромных способностей.

— Если не можешь толком объяснить, — обиженно сказала я, — высади меня прямо здесь!

— Нельзя, — отозвался он, не сводя глаз с дороги.

— Это почему же?

— Потому что здесь запрещена остановка, а на углу стоит гаишник.

— Сейчас же объясни мне, в чем дело с этим шарфиком! — Я топнула ногой. — А то я высунусь в окно и крикну гаишнику, что ты меня похитил!

— Не крикнешь, — невозмутимо ответил Шурик, — подожди пять минут, я должен додумать одну мысль, а потом все тебе объясню!

Скоро я поняла, что мы едем в Купчино. Когда же с проспекта Славы мы свернули на Софийскую улицу, я прервала затянувшееся молчание и повернулась к Шурику:

— Думаешь, она приедет сюда, к Наталье Ивановне?

— Что-то мне говорит, что больше ей некуда деваться. Да мы скоро узнаем, прав я или нет. Мы ехали напрямик, а она наверняка на всякий случай петляла, да и не сразу поймала машину, так что, наверное, мы ее обогнали.

Он поставил свой «жигуль» неподалеку от дома номер восемь, за киоском, чтобы нас нельзя было заметить, и заглушил мотор.

— Ну теперь-то ты расскажешь мне про все свои гениальные догадки? — спросила я угрожающим тоном.

— Конечно. — Он откинулся на сиденье, одним глазом поглядывая на нужный подъезд, и начал:

— Твой оранжевый шарфик был последней деталью.

— Последней деталью чего? — раздраженно спросила я. — Можешь ты, наконец, четко изложить свои соображения?

— Эта девица — Женя, или как ее там — фигурой и походкой немного похожа на тебя. Если она была одета примерно так же, как ты, в полутьме вас вполне можно было перепутать. Особенно в том случае, если ожидали увидеть именно тебя. Охранник видел тебя входящей в дом, потом мимо него быстро прошла похожая на тебя девушка, да к тому же она повязала волосы ярким шарфиком… твоим, между прочим. Эта яркая деталь привлекла к себе внимание охранника, окончательно убедив его, что это именно ты. То же самое произошло и с Филиппом, к тому же он сидел в машине, откуда обзор гораздо хуже, и видел Женю издали и в неудобном ракурсе. Так что у него даже сомнений не возникло, что это ты. Знаешь, как говорят — если зверь выглядит, как собака, бегает, как собака, и лает, как собака, — то это и есть собака…