— Да не психуй ты так. — Рыжий заводит свой джип. — Дудкин бы нас вытащил сразу, ну посидели бы пару часов в отделении, зато я бы мудака этого разукрасил как следует. Видно сразу, что мудак.

Кирилл едет по набережной и пропускает поворот, который ведет к нашим магазинам. Что ж, может, это и к лучшему.

— Останови здесь, если можно. Красивый вид на реку.

Стою, опершись на перила, и смотрю вниз на воду. Она очень спокойная, никаких волн, даже ряби нет на поверхности. Полнейшее умиротворение.

Кирилл рядом молчит, а вот я молчать уже не могу. Просто не имею права. Даже Майя не имеет права.

— Эдуард Казаринов — сын очень близкой маминой подруги, собственно, он мамин крестник, «сыночек», — начинаю говорить, не отводя взгляда от воды. — Я знаю Эдика, я помню, как он в подгузниках бегал у нас по квартире. Родители семьями дружили, Эдик был как родной в нашем доме. Ему только девять лет исполнилось, когда умерла его мать, машина насмерть сбила. Это было ужасно, мы все очень сильно переживали. Отец Эдика запил, мама забрала мальчика к нам, они с моей младшей сестрой погодки. Почти полтора года он прожил в нашей семье. А потом его отец забрал, он больше не пил, но отношения между семьями распались. К тому же скоро там появилась вторая жена, ей мы точно нужны не были. Как и Эдик. Но жили все довольно близко, так что он продолжал к нам бегать каждый день. С Эммой, моей сестрой, они неплохо ладили, лучше, чем со мной. Потом… — Я запнулась и стала тщательнее подбирать слова. — Потом, когда ему было лет пятнадцать, у нас из дома стали пропадать вещи. Не особо нужные и не слишком ценные, не сразу даже заметили, а когда заметили, то не сильно расстроились. А потом исчезли драгоценности — сначала одно кольцо, потом целый гарнитур.

— Эдик?

— Да. Никто не поверил, что такое возможно, он как сын был родителям. Его мой папа застукал как-то у себя в кабинете. Эдик клялся, что его заставили, что проигрался каким-то мутным парням и что его убьют, а отцу и его новой семье он не нужен. И только мы у него есть. Обещал все вернуть со временем. Мама его простила, отец сказал, что парень гнилым навсегда останется.

— А ты?

— Я — как папа, мы с ним в оценке людей совпадаем обычно. Но мама уперлась, в общем, Эдик продолжал к нам приходить, когда папы не было дома. И ничего не пропадало! Через два года папа снял со счета крупную сумму — наутро собирался ехать в автосалон, машину новую покупал, а там только наличка, никаких карт или переводов. Тем же вечером нас ограбили. Счастье, что дома никого не оказалось: родители были в театре, сестра у подружки зависала. Квартиру открыли нашим ключом, никаких отмычек и явно знали, где и что лежит. У мамы истерика была, ей врача вызывали, а мы почти всех сбережений лишились. Никто и не надеялся, что воров найдут.

— Но нашли, верно? — Кирилл стоит рядом, так же, как и я, облокотившись на металлические перила, и тоже смотрит на воду.

— Кольцо у мамы редкое было, по нему и нашли, его в ломбард отнесли. И знаешь, кто отнес?!

— Эдик?

— Его приятель. Эдик оказался ни при чем. — Я грустно усмехнулась. — У него даже алиби было, клялся, что ключи у него случайно оказались — со своими перепутал, он и правда был у нас в день грабежа. Он свидетелем пошел, якобы его приятель стащил ключи от нашей квартиры. Я думаю, следователь смог бы дожать Казаринова, но мама сказала, что против Эдика ничего не имеет наша семья. Но после этого уже перестала с ним общаться. Ей было непросто принять такое решение, он ведь как сын ей. Нам ничего не вернули, кроме маминого кольца. Эдик приходил, звонил, клялся, что никого, кроме нас, нет. А потом пропал, мы все вздохнули с облегчением. Все это происходило на глазах моей сестры, Эмма все знала. А еще через три года родила от Эдика ребенка. Ей было плевать, что он сделал нашей семье, выбрала его, а не нас. А сейчас Казаринов угрожает отобрать у нас Любочку.

— Как? — озадаченно спросил рыжий. — Как зовут?

— Люба. Любовь. Моя племянница, ей всего два года.

— Красивое имя, — протянул Бес. — Очень. Но Майя мне нравится больше.

Удивленно покосилась на Кирилла. К чему это он?

— Мама до сих пор не знает, что Эдик — отец ее внучки, это разобьет ей сердце. Я сама совершенно случайно узнала — нашла в старом телефоне Эммы их переписку. Не представляешь, что я тогда пережила.

— Хочешь, я ему ноги оторву? — буднично и без улыбки спросил Кир. — Или голову?

— Не нужно. Ты и так сегодня… просто обними меня, пожалуйста, еще раз.

Я хочу в твою вселенную. Пусть всего на несколько мгновений вечности.

— Опять куда-то пропал твой рыжий, дня два уже не видела его.

Мы с Алевтиной наняли Габи лишь потому, что обе никогда торговлей не занимались и нам нужен был профессионал, который знал бы тонкости бизнеса, ну и создавал нужное впечатление. И мы не ошиблись. Габриэлла прекрасно справляется со своей ролью, даже не зная о ней. Но разве я могла подумать, что меня саму будет так раздражать ее внимание к Кириллу?! Вот и сейчас отвечаю не сразу, сначала стираю пыль с полки. Уборщицы у нас нет, так что все делаем сами.

— Ну раз не видела, это же не значит, что пропал. Может, занят человек. Тебе-то что с этого?

— Мне? — Габи надулась. — Да мне все равно, девчонки в курилке волнуются. Ну ты же знаешь, у него тут…

Напарница выразительно замолчала, видимо, ожидая моей реакции. Я лишь равнодушно пожала плечами, ну не буду же я ей правду рассказывать. А про то, что «у него тут», я и так знаю. Леночка, которой вроде отставку дали, каждое утро наведывается в секс-шоп. И ладно бы покупала что-то, но я ни разу не видела ее с покупками. А еще появилась Катя, молоденькая совсем девочка, кажется бариста из кофейни за углом. И тоже Кириллом интересовалась. Оля из секс-шопа рассказала, когда мы с ней случайно столкнулись вчера на парковке.

Однако Габриэлла права: Беса не видно уже третий день. И я понятия не имею, где он сейчас. Но вечером наверняка узнаю.

С того момента, как он набил морду Эдику, а я рассказала про Казаринова всю правду, прошла уже неделя.

Рыжий разрывался. Между своими магазинами где-то за городом, которые он хотел как можно быстрее продать, и своим секс-шопом «Между мной и тобой», который очень хотел сохранить. Я видела его урывками — он мотался из одного конца области в другой, встречаясь с разными покупателями, улаживая дела с пожарной службой, налоговой и лишь изредка появляясь здесь. Но когда бывал, всегда заходил к нам. Общаться нормально не получалось, когда вокруг столько людей, а у Кира каждая минута была на счету. Он даже похудел за эти дни, особенно на лицо, и явно недосыпал, судя по темным кругам под глазами. Да и в остальном мало походил на разбитного красавчика, волочившегося за каждой юбкой.

Но он звонил мне. Звонил тогда, когда рядом никого не было и можно было поболтать о каких-то пустяках, а иногда и просто послушать тишину. Он не рассказывал о своих проблемах, лишь по отдельным фразам я могла более или менее воссоздать картину того, что у него сейчас происходит. Эти магазины давали небольшой, но стабильный доход, и благодаря им Кир смог открыть «Между мной и тобой». Он не говорил, но я чувствовала, как важен для него этот бизнес, как он болезненно переживает, что его продавец Жора решил уволиться и переехать в Москву. И теперь на хозяйстве остается одна Оля, но она не может работать круглосуточно семь дней в неделю.