– А ну, захлопнулась! – приказал сухопарый, сделал несколько шагов и упер дуло пистолета ровно Лиде в лоб. И после этого снял оружие с предохранителя.

Все замерли – даже рация, кажется, перестала потрескивать. Саныч напряженно смотрел на побелевшую Лиду и отрицательно качал головой – только не дергайся!

– Я сейчас в тебе дырку сделаю, понятно? – процедил сухопарый. – Хотя у тебя и так дыра в башке. А ты, жиртрест, – повернулся он к Кире, – быстро ключи положила и села на стул. На руки.

Кира, не двигаясь, смотрела в холодные, наполненные злостью глаза человека в форме. Потом кивнула, медленно подняла руку, в которой были зажаты ключи, повернула кулак и демонстративно выставила вверх средний палец.

Мистер Опер принял вызов и упер ствол в лоб Кире.

Они буравили друг друга взглядами – Кира и сухопарый полицейский. И Кира все ждала, когда у нее начнут трястись и потеть от испуга руки. Не начали. Она просто чувствовала прикосновение холодного металла к коже. И все.

Что, если только первая смерть пугает? А каждые последующие уже не кажутся такими… ужасными? Что, если она уже умирала множество раз, просто этого не помнит? Что, если они все уже бесчисленное количество раз попадали в «Сортировочную» – и Лида с Санычем, и Питбуль, и оба полицейских? И весь этот огромный город… Вся планета только и делает, что постоянно умирает и воскресает, цепляя на себя все новые и новые телесные оболочки. Притворяясь кем-то иным. Проходя «с нуля» новые хитроумные закоулки бесконечного квеста. Стоит ли в этом случае вообще бояться получить кусочек металла в голову?

Может, в жизни есть вещи пострашнее смерти?

Этот вопрос озадачил Киру сильнее всего. Был бы у нее под руками смартфон, она бы записала вопрос в пустом листке цифрового блокнота. А сейчас, стоя у стены с дулом у лба, она постаралась просто хорошенько его запомнить. Возможно, на этом витке бытия ей удастся найти на него ответ.

– Ключи! – приказал человек с оружием.

– Стреляй, – спокойно произнесла Кира чужим голосом. – Тело, кстати, не моё. А если мы не вытащим Вовчика, нам к полуночи всё равно кранты.

По лицу человека с оружием было видно – он понял, что она не шутит.

И тут Питбуль скривил старческие губы, пошатнулся, попытался ухватиться слабой рукой за спинку стула, но промахнулся, и как был, в полный рост, рухнул посреди отделения. Все растерянно переглянулись.

– Бля, Пашка, опять? – Саныч бросился к Питбулю, начал хватать его за худые запястья, трясти и вглядываться в покрытое морщинами лицо. – Охренели оружием пугать, у нее слабое сердце! – рявкнул он на полицейских.

Те растерянно смотрели, как девчонка-подросток пытается реанимировать неподвижную старуху посреди комнаты. Саныч приник ухом к хлипкой груди – дышит, не дышит? Полез в нагрудный карман, где Питбуль обещал носить упаковку Нитроглицерина. Таблеток не было. Вот дуралей!

– Валидол есть? – крикнул Саныч. – Что угодно, а то вы сейчас тут устанете трупы разгребать!

Сухопарый, все еще не отводя оружия от головы Киры, поставил пистолет на предохранитель и приказал напарнику:

– В столе глянь.

Растерянный парень полез в стол, принялся судорожно рыться среди бумаг и канцелярских принадлежностей.

– Можно быстрее? – нетерпеливо потребовала девчонка.

На удивление, Прыщавый нашел упаковку какого-то лекарства, выудил его из стола, прочел название.

– Корвалол подойдет?

– Сгодится! Сразу две давай! Я так свою бабку от инфаркта спас.

Прыщавый трясущимися руками принялся доставать из упаковки таблетки. Саныч прильнул ухом к лицу старухи, пытаясь уловить дыхание. И в этот момент морщинистое веко поползло вверх, и вынырнувший из-под него блеклый ироничный глаз уставился на Саныча. Тот замер. Пашка продолжал одним глазом таращиться на него. А потом, для надежности, пару раз мигнул, засранец. Саныч сдержал смешок, придал голосу серьезности и скомандовал прыщавому:

– Помогать будешь! Давай, ты ей челюсть держи, а я таблетку под язык суну.

Парень кивнул, присел над старухой, протянул Санычу таблетки. Тот демонстративно зажал таблетки в пальцах и посоветовал:

– Только двумя руками держи, а то она очухается, укусить может!

Прыщавый сосредоточенно потянул Питбуля за острый подбородок. Питбуль послушно открыл рот. И пока он так, с открытым ртом, позировал посреди комнаты, демонстрируя всем вставную челюсть, Саныч с легкостью расстегнул кобуру и выхватил у Прыщавого оружие.

– Быстро пистолет отдал! – заорала девчонка, снимая Макарова с предохранителя и уперев ствол в бок Мистера Опера. Тот зашипел от досады, закатил глаза, выругался.

– Вас все равно поймают! – пригрозил он, опуская оружие.

– Девки, вытаскивайте Вову, а мы тут с Пашком разберемся! – скомандовал Саныч, отдавая второй пистолет поднявшемуся с пола Питбулю.

– Лошары! – хохотнула старуха, хватая пистолет и принимая карикатурно-гангстерскую позу.

– Будут рыпаться, стреляйте в обоих! – приказала Лида и рванула в коридор. Кира, хмыкнув, выскочила следом.

В конце полутемного прохода, выкрашенного унылой зеленой краской, в небольшой клетке для задержанных дремал Вовчик.

Вовчик был в деревне. Шел по свежей, приятно щекочущей ступни траве, жмурясь на солнце, пытался сосчитать количество уютных деревянных домиков, темными пятнами разбросанных тут и там. Вошел в березовую рощу, с удовольствием вдыхая влажный свежий воздух. Потрогал шершавую боковину пальмы, нагло раскинувшую над ним свою зеленую гриву. Едва не споткнулся об упавший кокос. Какая-то птица с длинным хвостом пролетела и уселась в самой гуще листвы. Попугай? Павлин?

«Вставай, скотина!» – проорала птица, копошась в листве. «Вставай!». Птица протянула из ветвей длиннющую лапу и вцепилась когтями Вове в плечо.

– Вставай! – проорала в ухо Вовчику Лида.

Вовчик, для которого реальность встала на паузу вчера – в тот момент, когда его приняли у помойки, притащили в отделение, долго задавали скучные непонятные вопросы, а потом посадили до выяснения личности в «обезьянник», где он смог нормально выспаться – и заново запустилась сегодня, когда он увидел над собой склонившееся, перекошенное гневом лицо Лиды, еще пару мгновений пытался понять, какого черта Лида запёрлась в пальмовую рощу. Но потом сообразил, что обилие зеленого вокруг – вовсе не от густой листвы, а от дурной плотной зеленой краски, покрывавшей стены.

– Ты нас всех подставил, скотина! – продолжала наезжать Лида. Когда это она успела стать такой агрессивной?

Рядом с Лидой стояла не менее разозленная Кира.

– Девчонки! – радостно улыбнулся Вовчик.

– Я тебе сейчас еще раз нос сломаю! – пообещала Кира, осмотрев его заплывшее после вчерашней драки лицо и покрытые кровавыми корками губы. – А ну, вылезай!

Тут только до Вовчика дошло, что дверь его темницы открыта, а девчонки стоят внутри, в самой клетке. Он сел на скамье и окончательно пришел в себя.

– Так, стоп, вас что, тоже задержали?

– Мы из-за тебя копов в заложники взяли! – воскликнула Лида. В подтверждение ее слов из коридора донеслись какие-то возмущенные вопли. – Когти рвать надо! – она окончательно перешла на криминальный жаргон.

Вовчик, в голове которого после пробуждения гудел невидимый паровоз, а во рту чувствовалась омерзительная кислятина,