словно птица из сна, улетев, успела основательно в этот рот нагадить, на мгновение завис, пытаясь понять – не очередной ли это сон? Потом кивнул и полез под скамью, пытаясь найти и обуть свой единственный кед.

– Будут рыпаться, стреляйте в обоих? – иронично переспросила Кира у Лиды, ожидая, пока Вовчик справится со шнурками. – Это у тебя откуда? Ты же вроде, из типографии, а не из ОПГ!

– Я это… в образ вошла! – отмахнулась Лида.

– А вот это что было, «у меня связи в Сортировочной, вам Цербер жопу откусит»? – не унималась Кира.

– Отстань!

– Этого тоже выпускаем? – поинтересовалась Кира, кивнув на неопрятного субъекта, скукожившегося в углу на свернутом, дурно пахнущем драном пальто.

– Это Сева, он хороший, – сказал Вовчик. – Он просто бухал в общественном месте.

– Мужчина! – позвенела ключами Кира. – Подъем, амнистия!

Наконец, Вовчик завязал шнурок, встал со скамьи, поморщившись от усилившегося гула в затылке, и дыхнул на своих спасительниц перегаром:

– Погнали!

Когда они вернулись в кабинет, оба полицейских были пристегнуты к стульям наручниками. Спина к спине. В рот каждому Саныч и Питбуль сунули кляпы из свернутых протоколов допросов. Вовчик потрясенно оценил эффектную тарантиновскую мизансцену.

– Реально, в заложники! Я думал, вы шутите!

– Все ради тебя, чувак! – хлопнул Вовчика по плечу Питбуль. – А еще мы твоей бывшей наваляли!

Вовчик ошарашенно уставился на старуху.

– Подробности потом, – отрезала Кира. – Ответь на вопрос – ты возвращаешься к миссии, или нет?

– Да, мужик, не будь жопой! – кивнул Саныч. – Потом воскреснем – убьешься, если тебе так приспичило.

– Я… – Вовчик горестно замялся. – Я не знаю, у меня просто вчера как-то… смыслы обнулились.

– Смыслы! – захохотал Саныч. – Их и не было никогда, смыслов! Потом придумаешь себе, какие захочешь. Ты, если до полуночи заднюю не включишь, нас всех в ад загребут. Это тебе, блин, не «обезьянник». Не про нас, так хоть про пацана подумай! – Саныч кивнул на Питбуля, который с удовольствием расхаживал перед обездвиженными стражами порядка с пушкой наперевес.

Вовчик ощутил жгучий приступ стыда. И, правда, какого черта он вчера сдуру послал Куратора? Слабак. Не надо было мешать водку с шампанским.

– Сорри, ребят, – стыдливо отвел глаза Вовчик. – Я прям, как последняя сука, поступил. Конечно, я с вами!

– Урааа! – проорал Питбуль. А Лида, не сдержавшись, чмокнула Вовку в заросшую щеку.

– На, тогда, – достал из широкого кармана и бросил на пол второй Вовкин кед Саныч. – Оружие мы забираем! – помахал он пушкой перед носом Мистера Опера и сунул пистолет за пояс, словно Клинт Иствуд. Племянница Клинта Иствуда.

– Адьос, мудачье! – крикнул свое коронное Питбуль.

Ответом ему стал громыхающий голос, слышный, кажется, отовсюду:

– Бросайте оружие и выходите с поднятыми руками!

На мгновение Лиде показалось, что это кто-то из «Сортировочной», решил призвать заигравшихся мертвецов к ответу. Но нет, это был всего лишь отряд ОМОНа, занявший позиции недалеко от входа в отделение – Питбуль, прокравшись к окну, разглядел из-за шторы несколько черных силуэтов с оружием, прячущихся за машинами и скамьями.

– Откуда они?.. Как они узнали? – потрясенно поинтересовалась Лида, у которой мгновенно пересохло во рту.

Мистер Опер что-то промычал, сквозь бумагу. Саныч выдернул у него изо рта кляп.

– Потому что вы идиоты! Сейчас везде камеры! – глянул он куда-то под потолок. – Сергеенко запросил помощь, камера сразу включилась и передала на пульт видео, как вы тут в ковбоев играли. Вам пиздец! Выходите, или они всех положат!

Саныч снова заткнул его куском мокрой бумаги. Обвел глазами посеревших подельников. Столько усилий, и все Церберу под хвост!

– Ребят, – пробормотал Вовчик, на которого накатило удушающее чувство вины, – простите, а? Я такой мудак!

– Да ладно, – хмыкнула Кира. – Хоть развлеклись напоследок.

Оконное стекло треснуло, и в образовавшуюся дыру вместе с осколками влетел темный продолговатый предмет, похожий на газовый баллончик.

– Свето-шумовая! – воскликнул Саныч.

– Встретимся в аду! – Лида зажмурилась.

Бахнуло так, словно Вселенная решила перезагрузиться. Большой Взрыв опрокинул комнату, сплющил ушные раковины и проткнул череп стальным прутом надсадного звона. Оглохшие и ослепшие, пятеро беспомощных человечков в одинаковых комбинезонах повисли в пространстве, не понимая, где верх, где низ, и отчего воздух вдруг стал густым и горчащим на языке. А потом в этой сгустившейся мгле показался светлый силуэт.

Он плыл в тягучем воздухе, видимый только внутренним зрением. Клубы дыма замерли, время застыло вязкой густой субстанцией. Кажется, даже сердечная мышца дала сбой, замерев после очередного толчка. А потом Кира почувствовала, как сильная теплая рука выдернула ее из звенящей мглы и вытолкнула – сквозь окно и асфальт, сквозь вязь уличной скамьи и несущийся прямо на нее дребезжащий трамвай – на диван, в квартире на улице Русаковской.

Когда первая пара бойцов ворвались в кабинет, они еще успели заметить в густом дыму несколько темных силуэтов. Но потом, когда дым рассеялся, рассеялись и фигуры, и только перепуганные сержант Сергеенко и лейтенант Филатов что-то долго и путанно рассказывали про мертвых людей, которые на самом деле живые, и которых забрал в дыму на небеса ангел.

8. BURNING MAN

Поперек палубы висела длиннющая надпись: «Лена и Толик навсегда!». По обеим сторонам от надписи, нанесенной розовой и голубой краской на дешевый поливинилхлорид, болтались толстые надувные лебеди, больше похожие на индюшек, которых откармливали к Рождеству.

– Полторы тысячи, – сказала Лида, придирчиво оглядев надпись. – Максимум. У нас в типографии такие баннеры печатают. Самый бюджетный вариант.

– Слышь, ну на корабль-то они раскошелились, – хмыкнул Саныч. – Не капризничай. Зато теперь мы знаем, что жених – точно не наш клиент.

«Иван Крылов» оказался не рестораном, а прогулочным теплоходом, зафрахтованным под свадебное торжество. Гремела музыка, под потолком ресторана, на средней палубе, бессмысленные в дневном свете, крутились дискотечные шары. Вся верхняя палуба была затянута километрами белого тюля и украшена шариками и разлапистыми золотыми цветами, так что издалека корабль был похож на громадный плавучий торт. «Графские развалины на Москва-реке».

Вовчик, которого по известным причинам отныне воротило от свадебной романтики, при виде корабля скривился и сообщил, что со всеми не поплывет, и будет обеспечивать прикрытие команде на берегу. Лида смерила его покровительственным взглядом и напомнила, что ради Вовчика они вчера все рисковали жизнью. Питбуль до сих пор плохо слышит на левое ухо, а у нее и сейчас слегка шумит в голове. И если Вовчик не хочет быть мудаком в глазах коллектива, полезет на корабль, как миленький, и будет делать все, чтобы миссия состоялась. Вовчик хмуро согласился.

Про теплоход им сообщил Куратор, он же уточнил, что судно делает две стоянки, в полдень и в 15:00, на Лужнецкой набережной, и в этот момент они смогут пробраться на корабль. Правда, сообщил он это не лично, а оставил несколько строк на вырванном из книги листе, который положил на кухонный стол и придавил засохшим батоном.

Листок обнаружили не сразу – сначала, чудесным образом спасенные из адского