Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Конечно. Сейчас папе скажу, что отлучусь.
Бессонная душная ночь тянется бесконечно долго… Прислушиваюсь к дыханию папы и напряженно всматриваюсь в ночную синь. Где-то грохочут выстрелы, слышатся голоса и рев двигателей. Ночная сиделка приходит к отцу два раза: меняет подгузник, делает укол. Сабина тоже не спит – ее голос звучит через стенку. Она разговаривает с кем-то по-арабски… Принимаю душ и пристраиваюсь на кушетке возле папы. Так и засыпаю, ожидая наступления утра…
Сабина будит меня на рассвете. Мягко касается плеча и протягивает:
– Руслан, просыпайтесь. Надо выезжать.
– Встаю. Кофе есть время выпить?
– Я приготовила кофе и бутерброды. Позавтракаем в машине, – улыбается она. – Сейчас Кирилла обработают перед дорогой. Но, боюсь, вам придется самому делать некоторые манипуляции… Ну, вы понимаете.
– Ничего, Сабина. Приедем домой, я найду папе сиделку. Или помещу его в самый лучший реабилитационный центр.
Сабина права – солдатам нет до нас никакого дела. На посту пересменка, мы проезжаем быстро и без досмотра. Минуем еще один пост проверки перед въездом в аэропорт.
– Ну все, Руслан. Счастливого пути. Дальше я не могу идти, – произносит Сабина, проезжая через шлагбаум на въезде в аэропорт. – Помогу вам с коляской и… надеюсь, больше не увидимся.
– Вы замечательный человек, Сабина. Я желаю вам счастья. И надеюсь, что мы увидимся в другой, мирной жизни.
Мы прощаемся и пожимаем друг другу руки. Сабина уезжает, оставляя нас с папой одних. Колеса коляски поскрипывают по полу аэропорта, в нос вбиваются уже знакомые запахи специй и машинного масла, однако сегодня они не кажутся противными… Мы быстро проходим паспортный контроль: документы на выезд подлинные, хоть и добыли мы их незаконно… Ну да ладно… Здесь об этом никто не узнает.
– Пап, мы прошли контроль. Скоро сядем в самолет и приземлимся уже дома. Ты хочешь домой? – присаживаюсь возле отца на корточки и смотрю в его понимающие глаза.
– Да… Ма… Ма…
– Марина?
– Да…
– И мама придет тебя встречать. И Ладушка с моим сыночком.
Я написал Ладе рано утром, перед выездом. И родителей предупредил о времени приземления самолета. Только бы все получилось… За последнее время я столько раз взывал к богу, что впору считать себя верующим. Папа разглядывает самолеты через окно, а потом засыпает. Прикрываю его пледом и следую к стойке. Объявляют посадку на самолет. Учитывая положение отца, нас размещают в салоне бизнес-класса. Пересаживаю папу на сидение и пристегиваю ремнями. Самолет начинает движение… Катится по плацу, оставляя Сирию позади… Все теперь в прошлом – война, солдаты в пыльных камуфляжах, стрельба и воздушная атака… В прошлом поиски папы, Сабина, сестры милосердия с красивыми добрыми глазами. Но, видит бог, я отвел под эти воспоминания отдельное место в сердце. Самолет набирает скорость и взлетает, даря успокоение. Только сейчас я облегченно выдыхаю – скоро мы будем дома.
Сотрудники авиакомпании помогают погрузить отца в инвалидное кресло. Мне даже выделяют специальную комнату, чтобы я мог сменить папе подгузник и сделать укол. Я делаю подобные манипуляции впервые, но не испытываю стыда или брезгливости. Сам не знаю почему… Может, я вправду стал лучше? Возле той, кого всем сердцем люблю.
И сейчас она смотрит на меня во все глаза, держа на руках нашего сына… Ладушка – чистая, как река и страстная, как огонь. Одновременно нежная и яркая, пылкая и умиротворенная. В ней столько граней, а я всю жизнь хочу ее узнавать… Моя… До кончиков ногтей.
– Папуль, а вот и наши, – произношу хрипло, замечая маму и папу Толю, Серегу, Ладу… Все собрались встречать нас.
– Сыночек, родненький! Кирилл! Кирюша! – всхлипывает мама, бросаясь ко нам.
– Рус, – шепчет Ладушка, протягивая мне Леву. Сынок удивленно смотрит на меня, а я только сейчас замечаю, что у нас одинаковые глаза. – Руслан…
– Родная моя… – зарываюсь носом в ее волосы.
– Привет, сынок, – втискивается между нами папа Толя. – Привет, Кирилл. Брат… Мы так тебе рады.
– Ма… Ма…
– Марина, Кирюш, все правильно, – плачет мама, склоняясь над отцом. – Хорошо, что ты выжил. Русик так тебя искал.
– Ма… – отвечает отец.
– Данилевский, я тебя люблю, – Ладка обнимает меня за плечи и шепчет в самое ухо. Обжигает щеку дыханием, а, кажется, и сердце вспыхивает от ее слов. Заходится в стремительном беге, разгоняя по венам концентрат чистейшего эндорфина. – Обещала же сказать, когда приедешь.
– И я тебя, родная. Очень люблю. И Левушку. Еще не знаю, как любить детей, но я научусь.
– Поедем домой?
– Да, – охотно соглашаюсь. – Наконец-то я дома, Лад. Мой дом там, где ты…
Эпилог
Лада.
Прищуриваюсь, чтобы получше разглядеть то, что происходит на сцене. Ректор ветеринарной академии заканчивает официальную часть. Его монотонный голос стихает в гуле обрушившихся на зал аплодисментов.
– Тише, сынок, не бойся, – Рус обнимает Левушку, сидящего у него на коленях. – Сейчас наша мама получит диплом, а потом…
– Мальчики, тихо, – чопорно обрываю я. – Скоро мне выходить.
– Может, тебе помочь, Лад? Мало ли… Споткнешься на красной дорожке. Что я потом делать буду? Меня Нина Сергеевна и мама четвертуют.
Отмахиваюсь от Руса, поправляя на животе платье. Малыш тревожно бьет ножками под ребра. Вздрагиваю от настойчивых толчков и потираю поясницу.
– Лад, что? – замечает мое волнение Рус.
– Аракчеева Лада Григорьевна награждается дипломом с отличием! – гремит голос декана ветеринарного факультета.
Поднимаюсь с места и медленно, как гусыня ступаю на сцену. Совсем скоро я подарю Данилевскому доченьку… А сегодня сбылась моя мечта – я закончила ветеринарный факультет и стала врачом.
– Держите, Лада Григорьевна. Поздравляю вас! – декан вручает заветный документ.
Рус встречает меня у подножия ступенек. Держит сына на сгибе одной руки, а другую уверенно протягивает мне… Мой Рус… Сколько же мы прошли… Годы неприятия, взаимных упреков, неверия… Испытания, сблизившие нас настолько, что жить друг без друга показалось невозможным… Я его люблю – с каждым днем все сильнее. И я так счастлива… Надеюсь, мы счастливы.
– Ладка, поедем скорее. У меня сюрприз, – подмигивает он, обнимая меня за талию.
– А… фотосессия с ребятами? А ресторан?
– Тебе понравится. А в платье я тебя пофоткаю в парке. Обещаю.
– Ну… ладно.
Русик сажает Леву в автокресло и помогает устроиться в машине мне.
– Ты моя… – запинается он.
– Кто? Тюлениха? Гусыня? Договаривай, Данилевский.
– Любимая, Лад. И я так хочу, чтобы Агния скорее родилась.
– И я…
