Перед ужином, Катюша сидела с тетушкой в гостиной под присмотром Нелидова, который недовольно поглядывал на часы и хмурился. Было уже почти семь вечера, и гость должен был вот-вот пожаловать. Левашов пришел во время, как и обещался. И когда дворецкий проводил Илью Дмитриевича в гостиную, часы едва пробили семь. Нелидов тут же встал и поприветствовал Левашова. Илья Дмитриевич подошел к хозяину дома и пожал ему руку и поздоровался. Затем он проворно приблизился к дамам и поцеловал ручку Дарье Гавриловне. Она воодушевленно произнесла:

— Илья Дмитриевич, здравствуйте!

— Уважаемая Дарья Гавриловна, Екатерина Васильевна, весьма рад видеть Вас в добром здравии, — галантно вымолвил Левашов и повернулся уже к Катюше.

Когда он поцеловал ручку девушке, Катя смутилась, и очень осторожно подняв на него глаза, быстро окинула взором Илью Дмитриевича. Она отметила, что он был одет в великолепный темно-зеленый бархатный камзол штаны того же цвета, белую батистовую рубашку и туфли. Он был без парика, и девушка с интересом отметила, что его волосы темные с каштановым оттенком. Гладко выбритый и приятно пахнущий, он показался Катюше именно тем кавалером из ее грез, которого она хотела видеть своим суженым.

— Вчера я не успела поблагодарить Вас за то, что Вы приняли участие в судьбе Катеньки, — сказала, улыбаясь, Дарья Гавриловна.

— Вы всегда можете рассчитывать на меня, сударыни, — галантно произнес Левашов и перевел красноречивый взор на девушку, сидящую тут же на диванчике. — Вам понравились мои цветы Екатерина Васильевна? Я не знал, какие Вы любите, так что не обессудьте.

Илья не мог оторвать восхищенного взора с Катюши. Сегодня девушка, одетая в прелестное модное открытое платье и с высокой прической, показалась ему чудесным соблазнительным ангелом, впорхнувшим в его жизнь так неожиданно и ярко. Еще вчера прелести девушки произвели на Левашова невероятное впечатление. Да настолько сильное, что накануне ночью он проворочился без сна до утра, а на рассвете уже послал посыльного за цветами для Катюши. И теперь глядя на эту юную темноволосую красавицу, тридцати пятилетний Левашов чувствовал в своей душе, не ведомый ранее трепет и воодушевление.

— Да хороши цветы, хороши, — тут же вмешался Нелидов. — Не переживайте. Катерине все понравилось. Ну, пойдемте к столу, а то ужин стынет. Там и поговорим.

— Как Вам будет угодно, уважаемый Петр Иванович, — кивнул вежливо Левашов. Катюша встала, и Левашов галантно подставил локоть девушке. — Прошу Вас, Екатерина Васильевна, составьте мне компанию.

Нелидова красноречиво посмотрела на племянницу, словно веля ей взяться за локоть Левашова. Катя смущенно опустила взор, ощущая, что от внимания Ильи Дмитриевича у нее зарделись щеки. Она осторожно положила свою ладонь на сгиб его руки. Отметив это, Нелидов зыркнул на жену и поспешил в сторону столовой, дверь в которую уже услужливо отворили слуги. Дарья Гавриловна засеменила за ним. Левашов с Катей последовали следом.

За ужином Нелидов с Левашовым много говорили, а женщины в основном молчали. Катюша то и дело ловила на себе долгие пронзительные взоры Ильи Дмитриевича, и старалась быть естественной и не показать своего волнения. После обильного ужина, все прошествовали вновь в гостиную. Уже около девяти вечера к Нелидовым пожаловал еще один важный гость.

Граф Роман Илларионович Воронцов вошел в гостиную, когда все пили чай. Стареющий Воронцов, которому было уже под пятьдесят слыл очень влиятельным человеком того времени. Он был баснословно богат, и занимал блестящую должность при дворе императрицы Елизаветы Петровны, с которой еще в молодости состоял в интимных отношениях. Благодаря этой связи Роман в свое время получил обширные земельные угодья, бесчисленных крепостных и помпезный дворец.

Воронцов важно вошел в гостиную. Холодно поздоровавшись с Левашовым и Нелидовым, он поцеловал ручки дамам, как и полагалось по этикету. После приезда графа, Петр Иванович как-то ведь засуетился и уже через пять минут увлек Романа Илларионовича в свой кабинет. Дарья Гавриловна и Катюша удовольствием остались в компании галантного Ильи Дмитриевича, совсем не сожалея о том, что мрачный желчный Нелидов покинул их.

Граф Роман Илларионович развалившись в кресле, напротив горящего камина, потягивал вино из большой хрустальной рюмки и рассматривал прыгающие языки пламени. Хозяин дома сидел рядом с ним на стуле и услужливо смотрел на графа.

— Петр Иванович, — произнес Воронцов после некоторого молчания. — Не забывайте Вы дали клятву нашему братству, и не можете ставить свои интересы выше интересов ложи.

— Да, да, я все понимаю, — затараторил Петр Иванович.

Роман Илларионович даже не взглянул на ставшего вдруг пунцовым Нелидова и продолжал:

— Отчего же Вы не прилагаете никаких усилий для вербовки новых членов братства? Мы нуждаемся в деньгах и нужных связях. Не могу же я один постоянно просить императрицу о тех или иных милостях? Мне это уже неудобно.

— Роман Илларионович, благодетель Вы мой. Но поймите, у меня сейчас временные трудности с деньгами, но как только я встану на ноги, я предполагаю, через мою должность, иметь более достойные проценты.

— Петр Иванович, Вы, наверное, забыли, кому обязаны Вашим местом? — заявил уже недовольно граф Воронцов. — Я думал, что имея на этом посту одного из наших братьев, мы не будем нуждаться в деньгах. У общества есть многие проекты, которые требуют незамедлительного финансирования.

— Да, да, я все понимаю, — вновь повторил Нелидов, и на его лбу появилась испарина от страха, который овладел им.

Нелидов прекрасно знал, что происходит с провинившимися членами масонской ложи. Их просто находят мертвыми или не находят вообще. А граф Роман Илларионович Воронцов уже почти десять лет был главой одной из первых масонских лож Петербурга. Нелидов, который всю жизнь мечтал разбогатеть, добивался дружбы графа Воронцова и в итоге, его приняли в члены братства вольных каменщиков. Роман Илларионович выхлопотал Нелидову новую придворную должность. Петр Иванович поклонялся графу как благодетелю, и в то же время боялся его.

— Во всем виновата эта мерзкая девчонка, которая явилась в мой дом на днях, — придумал первый глупый предлог Нелидов. — Я только и делаю, что все время размышляю, как сбыть ее с рук. А подумать о насущных делах никак не удается.

— Какая девчонка? — удивленно спросил, подняв брови, Роман Илларионович и повернул к Нелидову лицо.

— Да племянница моя. Дочь Василия Пашкова. Вы, наверное, слышали, что по осени происходили бунты под Тосно. Так вот всю семью моей золовки зарезали разбойники, что зверствовали в тех местах. Одна Екатерина и осталась. И не знаю, куда ее пристроить? Ведь приданного для нее у меня нет.

— Согласен. Без хорошего приданого нынче девку замуж не отдашь, — кивнул Воронцов и нахмурился, словно что-то вспомнив, и заметил. — Однако теперича в гостиной не она была?

— Она, она, Екатерина, — закивал Нелидов.

— Дак не пойму я Вас Петр Иванович, хороша ведь девка-то. Даже очень я бы сказал, — констатировал Роман Илларионович и задумался. — А как нрав то у нее покладистый?