Меня охватил ужас.

— Но как?

— Этого я сказать не могу. Отравят, задушат — это самое простое, но можно организовать какой угодно несчастный случай. Смерть будет выглядеть естественной, можете не сомневаться. Но верьте мне — приказ уже отдан. Время его истекает.

Я взял ключ.

— Как он к вам попал?

— Это не имеет значения.

— Тогда скажите, как ему это передать. Ведь меня к нему не пустят.

— Это уже зависит от вас. Я больше ничего сделать не могу, иначе я себя просто раскрою. На вашей стороне инспектор Лестрейд. Поговорите с ним. — Внезапно он поднялся и оттолкнул свой стул от стола. — Думаю, мы уже все друг другу сказали. Чем быстрее вы вернетесь на Бейкер-стрит, тем быстрее начнете обдумывать ваши последующие действия. — Он немного смягчился. — Добавлю одно: вы не представляете, какое удовольствие я получил от знакомства с вами. Скажу честно: я завидую Холмсу, что у него есть такой преданный биограф. У меня тоже есть несколько историй, которые могут быть интересны читателю. Не могу ли и я воспользоваться вашими услугами? Нет? Ну, это так, мимолетная мысль. Но, если вынести эту встречу за скобки, я, вполне возможно, могу оказаться персонажем каких-то ваших записок. Надеюсь, вы не будете ко мне несправедливы.

Это были последние слова, услышанные мною от него. Видимо, он подал сигнал с помощью какого-то скрытого устройства, потому что дверь тут же открылась и появился Андервуд. Я осушил свой бокал — подкрепить силы перед дальней дорогой. Потом взял ключ и поднялся.

— Спасибо, — сказал я.

Он не ответил. У двери я оглянулся. Хозяин дома сидел один в торце громадного стола и при свете свечи ковырял пищу вилкой. Дверь закрылась. С тех пор я его больше не видел, если не считать встречи мимоходом на вокзале «Виктория» год спустя.

Мое возвращение в Лондон было в некотором роде более мучительным, чем отъезд. Тогда я, по сути, считал себя пленником, попавшим в руки людей, которые могли причинить мне вред, ехал куда-то в неизвестном направлении, а поездка могла затянуться на всю ночь. Сейчас я знал, что еду домой, выдержать мне надо лишь пару часов, но о душевном спокойствии не могло быть и речи. Холмса должны убить! Некие загадочные силы вступили в сговор и отправили Холмса за решетку, но им этого мало — их насытит только его смерть! Данный мне металлический ключ я стискивал так крепко, что, наверное, мог бы сделать дубликат с оттиска на ладони моей руки. Я думал только об одном: добраться до Холлоуэя, предупредить Холмса о готовящемся покушении и помочь ему немедленно бежать. Но как я до него доберусь? Инспектор Гарриман ясно дал понять: он сделает все, чтобы не позволить нам встретиться. С другой стороны, Майкрофт сказал, что я могу к нему снова обратиться «при чрезвычайных обстоятельствах», — вот эти обстоятельства и возникли. Но как далеко простирается его влияние? Когда он проведет меня в исправительный дом, не будет ли слишком поздно?

Эти мысли терзали меня, а отвлечься было не на что: напротив молча сидел Андервуд и смотрел на меня со злобным прищуром, по ту сторону матовых окон царила мгла, и казалось, что поездка будет длиться вечность. Хуже того, что-то мне опять подсказывало, что меня попросту дурят. Кучер нарочно делает круги, чтобы увеличить расстояние между Бейкер-стрит и удивительным особняком, куда меня пригласили на ужин. Особенно досаждали мысли о том, что, будь на моем месте Холмс, он бы свел воедино все разнородные звенья: звон церковного колокола, гудок паровоза, запах застоявшейся воды, меняющуюся поверхность под колесами экипажа, даже направление стучавшего в окна ветра — и в итоге составил бы подробную карту поездки. Но для меня эта задача была непосильной, и я просто ждал, когда появится мерцание газовых фонарей, а значит, мы въедем в город. Еще через полчаса лошади замедлили ход, а потом резко остановились — наше путешествие подошло к концу. Андервуд, как я и ожидал, распахнул дверцу, и на другой стороне улицы я увидел хорошо знакомый мне дом.

— С благополучным возвращением, доктор Ватсон, — сказал он. — Еще раз прошу меня извинить, что причинил вам неудобства.

— Я не скоро вас забуду, господин Андервуд, — ответил я.

Он поднял брови.

— Хозяин назвал вам мое имя? Любопытно.

— Может быть, и вы назовете его имя?

— Нет, сэр. Я всего лишь маленькое пятнышко на холсте. Моя жизнь имеет малую цену в сравнении с величием моего хозяина, но она мне все-таки дорога, и я пока не хочу, чтобы она прервалась. Так что доброй вам ночи.

Я ступил на землю. Андервуд подал сигнал кучеру, и экипаж с дребезжанием отбыл. Я подождал, пока он скроется из виду и поспешил в дом.

Но отдыхать в ту ночь мне не пришлось. У меня в голове уже созрел план, как безопасно передать ключ Холмсу и предупредить о грозящей ему опасности, даже если в Холлоуэй меня не пустят, чего я сильно боялся. Я уже понял, что пытаться известить его письмом бесполезно. Мы окружены врагами, и мое письмо, скорее всего, будет перехвачено. А если они узнают, что мне известны их намерения, это может только подхлестнуть их и свой удар они нанесут быстрее. Зато я могу послать ему закодированное сообщение. Но как дать ему понять, что записка зашифрована? Теперь ключ. Как его передать лично в руки Холмсу? Я окинул взглядом комнату и нашел ответ: та самая книга, которую мы с Холмсом обсуждали несколько дней назад, «Муки человеческие» Уинвуда Рида. Послать другу книгу для чтения, пока он томится под замком, — что может быть естественнее? Что может быть невиннее? Книга в кожаном переплете, довольно толстая. Внимательно ее оглядев, я пришел к выводу, что ключ можно засунуть в пространство между корешком и сплетенными страницами. Что я и сделал, после чего взял свечу и тщательно залил ключ воском с двух сторон, фактически приклеил его к обложке. Открывалась книга нормально, и ничто не наводило на мысль, что в нее что-то вложено. Я взял ручку и написал на переднем развороте имя, Шерлок Холмс, а чуть ниже и адрес: Бейкер-стрит, 122-б. Человеку непосвященному покажется, что все здесь на своих местах, Холмс же сразу узнает мою руку и увидит, что номер нашего дома содержит ошибку. Наконец я открыл страницу 122 и с помощью карандаша поставил несколько крошечных точек, почти невидимых для невооруженного глаза, под некоторыми буквами текста, и получилось сообщение:

ВАМ УГРОЖАЕТ БОЛЬШАЯ ОПАСНОСТЬ. ВАС ХОТЯТ УБИТЬ. ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ КАМЕРЫ КЛЮЧОМ. ЖДУ. ДВ.

Довольный проделанной работой, я наконец отправился спать, но меня мучили тревожные образы: девочка Салли лежит на улице в луже крови, белая лента обвязана вокруг кисти убитого мальчика, человек с куполообразным лбом нависает надо мной с другого конца длинного стола.

На следующий день я проснулся рано и сразу же послал записку Лестрейду с просьбой срочно организовать мне доступ в Холлоуэй, как бы ни возражал инспектор Гарриман. К моему удивлению, я быстро получил ответ: я могу быть в тюрьме в три часа, Гарриман закончил предварительное расследование, а коронерский суд состоится в четверг, то есть еще через два дня. Поначалу я решил, что это хорошая новость. Но потом мне в голову пришло более зловещее объяснение. Если Гарриман входит в число заговорщиков, как предполагал Холмс и что следовало из его поведения да и самого внешнего облика, вполне возможно, что он отошел в сторону по другой причине. Человек, угощавший меня ужином, донес до меня серьезную мысль: предстать перед судом Холмсу не позволят. Что, если убийцы готовят удар и Гарриману об этом прекрасно известно?