– Прошу прощения, господин фельдмаршал. Я всего лишь исходил из морально-этических норм, из традиций вежливости.

– К черту ваши морально-этические нормы, полковник!

– В таком случае разрешите идти, передавать радиограмму?

– Не разрешаю! – Роммель вновь умолк, однако на сей раз передышка понадобилась ему, чтобы погасить гнев и раздражение. – Так на чем мы там остановились?

– Что вы принимаете на себя командование группой армий «Африка».

– Да, принимаю. С условием, так и пишите, полковник: «С условием», что в ближайшее время мне будет разрешено прибыть в Берлин для личного доклада фюреру о реальном положении наших войск в Африке. Хайль Гитлер! Фельдмаршал Роммель». Одна радиограмма должна пойти в штаб Верховного командования, другая – в ставку фюрера. О реакции Кейтеля и Гитлера сообщать немедленно. Я желаю лично сообщить фюреру, что наше дальнейшее присутствие в Африке уже не имеет никакого смысла. Никакого… смысла!

Полковник ушел, а Роммель еще долго сидел, втупившись взглядом в какую-то точку на настенном ковре, в совершеннейшем бездумье. Он понимал, что вызова в Берлин не получит, не для того фюрер и Кейтель назначали его на новую должность, чтобы тотчас же отзывать в Берлин.

В то же время он не мог не предложить фюреру назначить ему встречу и выслушать доклад. После завершения африканской трагедии Роммель хотел иметь хоть какое-то оправдание. В конце концов он предлагал выслушать его, он готов был прибыть в Берлин с конкретными предложениями. И не его, Роммеля, вина, что Гитлер и Кейтель на это не пошли.

Но если быть откровенным с самим собой, то проблема заключалась не только в вызове на доклад. Роммель чувствовал, насколько он физически и морально истощен, и только он один знал, как часто приходилось ему мучиться приступами то сердца, то печенки или легких. И как мучительно болела его поджелудочная железа. А ведь ему всего лишь пятьдесят два года! Получив в пятидесятилетнем возрасте жезл фельдмаршала, он стал самым молодым фельдмаршалом за всю историю Германии.

– Герлиц, – произнес он, вызвав полковника к себе звоночком, словно горничную, – передайте начальнику штаба, чтобы разослал во все части германских войск в Африке сообщения о том, что, по приказу фюрера, создается группа армий «Африка», командующим которой назначен я. Послезавтра, в пятнадцать ноль-ноль по местному времени, все командиры дивизий, а также отдельных полков и батальонов должны явиться – если только представляется такая возможность – ко мне на совещание.

В тот же день Роммель приказал создать ударные отряды, которые бы можно было перебрасывать в места возможного прорыва противника. Командовать этими отрядами были назначены офицеры войск СС, а также офицеры СД и гестапо. Он также поручил одному из своих штабных офицеров установить контакты с вождями местных племен и отдельными шейхами с целью создания отрядов добровольцев. Кроме того, Роммель приказал мобилизовать всех местных итальянцев, германцев и испанцев, а также собрать добровольцев других европейских национальностей, отряды которых использовались бы как вспомагательно-полицейские, а в случае высадки английских десантов – и истребительные. Вооружать эти отряды он приказал имеющимся трофейным оружием.

– Кстати, Герлиц, – сказал он уже после того, как отдал все необходимые распоряжения, – уж не поведаете ли мне, где сейчас пребывает наш общий друг, вождь вождей Великой пустыни пустынь аль-Сабах? Самое время сформировать два-три отряда из его бессмертных конников, усилив их несколькими нашими бронемашинами с десантниками на борту.

– Постараюсь выяснить, господин фельдмаршал, но должен заметить, что время свое мы упустили, теперь аль-Сабах крайне неохотно будет идти на контакт с нами, а еще неохотнее – жертвовать своими воинами. Оно и понятно: какой смысл ставить на загнанную лошадь?

Номер, в котором Гиммлер встречался с Ингой, располагался в служебном крыле замка, поскольку предназначался для «исключительно важных гостей». Там же находилась и комната для отдыха коменданта лебенсборна, в которой Эльза Аленберн проводила большую часть своих ночей.

Помня о том, что сейчас гостем «Святилища арийцев» является сам рейхсфюрер СС Гиммлер, гауптштурмфюрер, волнуясь, прислушивалась к каждому звуку, доносящемуся из коридора, и про себя сетовала на вульгарность новичков, затеявших пьянку у «рыцарского костра» на вершине холма. Выйти и приструнить их она не решалась. Появление в полуночной мужской компании любой женщины, пусть даже коменданта, могло лишь раззадорить фронтовиков.

«Ну, уж этого развлечения ни черноподштанники, ни их рейхсфюрер не получат. Пусть эти завшивленные фронтовые самцы пока побесятся. Пока… – воинственно утвердилась в своем решении комендант. – Если только уже утром Гиммлер вновь не отправит их на фронт. Кстати, не мешало бы подсказать ему эту идею».

Эльза Аленберн никогда по-настоящему не верила ни в то, что зачатые в ее лебенсборне «Святилище арийцев» от арийцев чистых кровей эсэсманы[37] станут когда-нибудь аборигенами Страны СС-Франконии, ни в то, что Страна СС-Франкония (или Страна СС-Бургундия – существовали и такие планы) вообще когда-либо будет создана. Как бы о ней ни грезили Гиммлер, Геббельс и Кальтенбруннер. И именно это глубинное неверие позволяло ей с презрением относиться ко всем, кто выступает здесь в роли родителей-зачинателей. Или почти ко всем.

Какая еще, к чертям собачим, Страна СС-Франкония?! Кто и когда сумеет воплотить в жизнь замысел о ее создании? Поздно! Вся Европа взбунтовалась против фюрера и не позволит далее распространяться фашизму, как эпидемии чумы. Это уже не мнение и не политические взгляды, а очевидные факты.

Однако никакие, даже самые мрачные кассандрские провидчества не мешали гауптштурмфюреру СС Аленберн относиться к своим обязанностям коменданта со всей возможной ревностью. Судьба столько раз испытывала ее, что испытывать саму судьбу Эльза уже не решалась.

В этот замок Аленберн попала из маленькой деревушки, в которой ее семья слыла едва ли не самой бедной. И вот теперь она – комендант особого секс-пансионата СС, так называемого лебенсборна. Даже трудно себе представить, как ей, Эльзе Аленберн, должно было подфортунить в рулетке жизни, чтобы в этой должности оказалась именно она – единственная из миллионов себе подобных.

Бежав от своей родовой нищеты в город, она вступила в «Союз германских девушек» и сумела так повести случайное знакомство с местным крайслейтером[38], что тот влюбился в нее и уже через месяц помог вступить на медицинский факультет местного университета, а затем – стать руководительницей районного отделения союза. А как только ее Михаэль Крюгер был назначен гаулейтером[39], ему уже ничто не помешало востребовать для Эльзы должность создававшегося на территории его области лебенсборна и даже чин гауптштурмфюрера СС.