Темка виновато засопел. Мое сердце растаяло от любви к нему. Раздражение исчезло без следа.

– Тебе нравится корабль? – спросил я.

– Нравится! – горячо ответил Темка. – Очень нравится! – и подумав, застенчиво добавил– Он такой красивый…

Я смотрел на него и видел себя. Это странное чувство, когда в другом человеке, в ребенке, ты узнаешь себя. Вот тогда то и приходит понимание, что для тебя самое дорогое на свете. Не деньги. Нет. Даже не жизнь. Этот ребенок.

– Тогда он твой, – сказал я. – Дарю. Темка поднял на меня засиявшие глаза.

– Правда?

– Правда, – подтвердил я.

Такая радость была написана на лице Темки… Ради таких моментов стоит жить. Я тоже почувствовал себя счастливым, впервые за долгое время. Я обнял Темку. Он доверчиво прижался ко мне.

– Поедешь к бабушке и дедушке на выходные? – спросил я.

– Поеду! – запрыгал Темка. – Бабушка мне торт обещала купить!

Невысокий, тщедушный на вид человек встал у гроба. За спиной его маячил круглоголовый крепыш с наглым, самоуверенным лицом. Чиба пихнул меня локтем.

– Смотри, сам Захар приехал, – прошептал он.

– Вижу, – ответил я.

– А он знает, кто Боцмана завалил? – спросил вдруг Чиба. Я резко повернулся к нему.

– Что? Боцмана беспредельщики завалили! Понял?

– Понял, понял, – поспешно ответил Чиба. – Как скажешь.

Я внимательно посмотрел на него. Впервые Чиба заговорил о смерти Боцмана. И как заговорил!

Захар опустил голову, собираясь с мыслями. Наглый крепыш настороженно оглядывался по сторонам.

Захар вскинул голову. Обвел взглядом сгрудившихся вокруг могилы. Шум и разговоры стихли, как оборвались. В наступившей почтительной тишине Захар заговорил:

– Сегодня мы провожаем в последний путь Колю Боцмана. Он был достойным человеком. Его не сломала тюрьма. И выйдя на волю, он не забывал о своих братьях. Подлые крысы убили его. Но я хочу при всех пообещать тебе, Коля: мы отомстим за тебя! Прощай! Захар отступил в сторону. Крепыш следовал за ним как тень. Прозвучала негромкая команда:

– Опускай!

Оркестр грянул похоронный марш. Гроб медленно пополз вниз. Накренился на бок, на секунду застряв. И как-то вдруг провалился, тяжело ударившись о дно могилы. Захар наклонился, взял горсть земли.

– Прощай, Коля, – негромко произнес он. Комки земли гулко простучали по крышке гроба.

Следом к могиле двигались остальные. Каждый брал горсть земли и бросал ее вниз. Я подошел одним из последних.

Кладбищенские рабочие молча взялись за лопаты. Музыканты начали собирать инструменты. Самые нетерпеливые из пришедших на похороны потянулись к своим машинам.

Анна, вдова дяди Коли, одиноко стояла возле могилы. В траурном платье и косынке она походила на черную, печальную птицу. Мне захотелось сказать ей что-нибудь. Как-то утешить. Я протиснулся к ней.

– Анна, – я коснулся ее плеча.

Она вздрогнула, как от электрического удара. Резко обернулась. Глаза яростно сверкнули, увидев меня.

– Не-на –ви-жу, – прошептала Анна. – Не– на-ви-жу. Я опешил от неожиданности.

– Что?!

– Ненавижу! – громко повторила Анна. – Это вы его убили! Вы! Ненавижу вас! – и вцепилась в отвороты моего пиджака.

«Она знает» – пронзила меня страшная догадка. Ноги враз ослабели. В желудке образовалась зияющая пустота.

Я панически оглянулся, натыкаясь всюду на удивленные заинтересованные взгляды. Анна продолжала кричать. Ее голос разносился по всему кладбищу.

– Это вы его убили! Это все из-за вас! Ненавижу вас всех! Ненавижу! Ненавижу! Я схватил ее за плечи.

– Замолчи! – отчаянно прошипел я. – Замолчи! Что ты орешь? Замолчи! Я был готов убить ее. Сделать что угодно, лишь бы она замолчала.

Лицо Анны жалко исказилось. Из глаз брызнули слезы. Она уткнулась мне в грудь и громко, в голос, разрыдалась.

– Я говорила ему – не надо! Не нужны нам эти деньги! Я говорила уйди! А он не слушал меня! Он вас только слушал! Из-за вас он погиб! Это вы его втягивали! Вы! Вы! Вы! сквозь рыдания сдавленно выкрикивала она.

Я чуть не рассмеялся от облегчения. Вовремя сдержался. Так вот что она имела в виду! Я взглянул на нее с внезапно появившейся жалостью.

– Ну что ты? Успокойся! – мягко сказал я и легонько погладил ее по спине. – Не плачь! Успокойся!

В ответ Анна зарыдала еще громче и безутешнее. Юля решительно вклинилась между ей и мной. Отрывисто бросила мне:

– Уйди! И обняв Анну, повела ее прочь от могилы, что –то горячо нашептывая.

Я вытер рукавом пот со лба. Расправил смятые лацканы пиджака и с независимым видом отошел от могилы. Оказался возле Осины, спокойно курившего в сторонке.

– Слыхал? – спросил я. Осина молча кивнул.

– Когда она закричала: «Это вы его убили», – я думал меня кондрашка хватит, – пожаловался я. Осина равнодушно сплюнул.

– Ничего. Отойдет, – ответил он. Мы помолчали.

– Как думаешь, она знает? – задал я мучивший меня вопрос. Осина скептически поморщился.

– Вряд ли. Просто болтает и все.

Рабочие устанавливали венки на свеженасыпанном холмике. Венков было много. Они почти полностью скрывали могилу. Осина щелчком отбросил окурок.

– Поехали отсюда, – сказал он и зашагал к машине.

Я замешкался, отыскивая взглядом Юлю. Она была уже возле машин. Усаживала Тимку в дядиколин джип «Чероки».

Сопровождавший Захара крепыш подошел к Осине. Они о чем-то переговорили. Осина кивнул, соглашаясь. Обернулся ко мне и призывно махнул рукой. Я подошел.

– Захар хочет переговорить, – не дожидаясь моих вопросов сообщил Осина. – Поедешь со мной.

– Хорошо. Я только Юлю предупрежу. Это минута, – ответил я. Осина протяжно свистнул.

– Чиба! Иди сюда! – и протянул подбежавшему Чибе ключи. – Отгонишь мою тачку к «Наполеону», понял?

– Базара нет, – с готовностью ответил Чиба. – Отгоню.

Крепыш фамильярно положил руку мне на плечо. Нагло засмеялся, сверкнув золотой фиксой.

– Че, браток, у бабы под каблуком живешь? Я дернул плечом, сбрасывая его руку. Крепыш деланно удивился.

– Ты че, браток, такой нервный? Тебе валерьянку, наверно, пить надо… Я въелся в него взглядом. Крепыш поднял руки словно загораживаясь.

– Все , браток, молчу. Не дыши так грозно. Я сжал кулаки. Осина, наблюдавший за нами, встрял в разговор.

– Вадик, если ты хотел идти, – сказал он, – то иди.