Зачем разрабатывать свою легковую машину, если можно купить готовый «Фиат» 1965 г. и построить под него целый ВАЗ? К чему надрываться, делая свои компьютеры, коли можно «слизать» машины компании IBM? Да, СССР при Сталине действительно использовал западные технологии, но лишь для того, чтобы научиться, перенять опыт, а дальше превзойти учителей. Иначе было невозможно: тогда приходилось вырываться в индустриальные страны из еще вчера наглухо крестьянской, безграмотной России. Но при Брежневе заимствование чужих технологий превратилось в самоцель. Конечно, не всегда и не везде. Многого мы по-прежнему достигали своим умом. И все же размах импорта удручал.

Он порождал опасное убеждение советской правящей верхушки в том, что отечественные ученые и конструкторы в подметки не годятся западным. Что мы ничего сами сделать не в состоянии. И потому когда в СССР появлялись действительно революционные разработки, на целую эпоху опережавшие западные технологии, советская бюрократия их в упор не замечала. Ведь это в корне противоречило ее убеждениям об отсталости собственной страны. По опыту же гитлеровских кампаний мы хорошо знаем: если нечто противоречит закосневшим взглядам верхов, то оно для этих верхов как бы не существует. Утверждения «немцы не могут наступать танками через Арденны, ибо последние непроходимы для бронетехники» и «в СССР нельзя создать паровые генераторы для повышения выхода нефти из скважин» практически идентичны по психологической структуре. Тем паче что и то и другое заблуждение привело к катастрофе тех, кто заблуждался.

Наконец, ставка на кражу и закупку западных технологий обеспечивала советской бюрократии сладкую кормушку — возможность ездить за границу, распоряжаться валютой, частично ее прикарманивая, получать подарки и взятки от западных корпораций. Совбюрократия хотела приобщиться к западному изобилию, ибо это легче, чем создавать его у себя дома. Она пристраивала на всякие внешнеторговые должности своих детишек. Ставка же на развитие отечественных технологий уничтожала эту кормушку. Сталина, способного окоротить чиновничество, уже не было. Американцы смогли учесть и этот фактор!

Матерый волк тайной войны, Билл Кейси рьяно взялся перекрывать советские каналы технологических заимствований. С весны 1981 г. на стол шефа ЦРУ стали регулярно поступать данные о том, какие именно технологии ищет Советский Союз и какими способами КГБ ведет поиск. Сведения текли через высокопоставленного «крота» в Комитете госбезопасности нашей страны. Изменник работал на французскую разведку и получил от нее кличку «Фарвелл» («Прощай»). А французы, в свою очередь, делились ценной информацией с ЦРУ. Быстро удалось установить, что русские вовсю закупают технологии через нейтралов — Австрию, Швецию и Швейцарию.

Рейган также почуял слабину СССР. По совету Кейси и главы Пентагона Уайнбергера президент Соединенных Штатов решил расширить полномочия КОКОМ — Международного комитета по контролю экспорта западных технологий в Советский Союз и иные социалистические страны. Вернее, использовать его новый устав 1979 г., согласно которому американский президент получил право приостанавливать экспорт не только из США, но и из других стран, если речь шла об операциях, совершаемых филиалами американских компаний. И в первую очередь янки решили перекрыть доступ СССР к технологиям, касавшимся добычи нефти и газа. Ведь именно в начале 80-х Союз столкнулся с падением производительности старых месторождений Западной Сибири. Следуя брежневской порочной практике, советские нефтегазовые чиновники очень сильно рассчитывали на закупку технологий бурения на морском шельфе, сверхпрочных буров, а также на импортные методы повышения нефтеотдачи. Первой операцией технологической войны стал «Экзодус» («Исход»), проведенный американской таможней.

Но то были лишь первые атаки. Гораздо более серьезные шаги США предприняли в 1982-м. В начале этого года министр обороны Америки Каспар Уайнбергер представил своему патрону пятилетний план экономическо-технологической войны против нас. Все здесь было гениально просто и системно. Нужно постоянно следить за тем, в каких технологиях СССР нуждается больше всего, и не давать ему их покупать. И параллельно изматывать русских гонкой вооружений, вкладывая американский военный бюджет именно в те направления, благодаря которым советское оружие устареет. Пожалуй, самым серьезным ударом по Москве стала история с эмбарго на американские технологии, нужные нам при постройке грандиозного газопровода из Восточной Сибири в Западную Европу. (Об этой эпопее мы подробнее расскажем в следующей главе.)

В апреле 1982-го Кейси не побоялся прямым текстом высказать своим сотрудникам то, что думал о нашей системе: «Это мафиозная экономика. Они крадут наши технологии, необходимые для их выживания. Единственный путь, которым они могут добыть твердую валюту, — экспорт нефти по высоким ценам… Если мы хорошо разыграем эту карту, то колосс рухнет!» В ЦРУ были ошарашены: еще никто из начальства до этого не высказывался в таком напористом и непримиримом духе.

Весной 1981-го Кейси, получив несколько новых рапортов о состоянии дел в народном хозяйстве СССР, пришел к твердому убеждению: США способны причинить русской экономике серьезные разрушения! Без западных технологий СССР не сможет удержать уровень добычи нефти и газа, не сумеет строить газопроводы большой дальности! Если же еще и сбить мировые цены на нефть… Удешевление барреля всего на один доллар лишает Советский Союз дохода примерно в один миллиард долларов. Если же сбить котировки на целых десять долларов… А если еще и не давать Москве западных кредитов!

Пользуясь прямыми контактами с Рейганом, Кейси смог убедить в этом и президента Соединенных Штатов. Отныне технологическоэкономическая война против СССР становилась реальностью.

В мире все связано со всем. Истина банальна, но о ней часто забывают.

Поздний Советский Союз слишком понадеялся на нефтедоллары. Развратившая наш народ Большая нефтяная сделка дала целую гроздь последствий. Вакханалия закупок импортных технологий стала лишь одной «ягодой» этой ядовитой грозди. Другой же выступила зависимость закатного СССР от притока нефтедолларов и от западных краткосрочных кредитов.

С нефтедолларами все ясно. Чем выше были мировые цены на «черное золото», тем больше Кремль мог закупить на вырученную валюту немецких или японских станков и оборудования, кипрской обуви, итальянской и югославской одежды, финских холодильников, колбас и джемов, американского зерна, марокканских апельсинов, пакистанских рубашек и прочего и тому подобного. По мере массированных закупок импортного товара родное производство хирело и устаревало. Конечно, СССР никогда не доходил до ельцинско-путинского маразма, когда на нефтедоллары стало закупаться абсолютно все, когда сверхроскошных авто типа «Бентли» в одной Москве продавалось больше, чем в Европе. И все же…

Понятное дело, что падение цен на нефть вызывало большие трудности в позднесоветской экономике, разбалованной семидесятыми годами. Кроме того, для добычи нефти и газа тоже требовалась валюта (чтобы покупать современное западное оборудование).

Нет-нет, поймите нас правильно! В отличие от Горби и Ельцина прежнее советское руководство не вешало на страну 150-миллиардный долг и не разворовывало взятые ссуды. СССР занимал деньги ненадолго и под конкретные проекты, быстро возвращая деньги европейцам и американцам после их осуществления. Так со Сталина повелось. Союз слыл очень надежным и обязательным получателем кредитов, никогда не объявлявшим дефолты.