в тазу посуду, нахмурив брови и плотно сжав губы. Левый уголок рта был кроваво-синего цвета и припухший.

– Прости за сегодняшнее, – сказал Матвей. – Я не должен был…

Лиза молчала. Матвей затушил папиросу, встал и подошёл к Лизе. Он протянул руку к её лицу.

– Болит? – спросил он.

– Уже прошло, – буркнула Лиза, отстранив лицо от руки Матвея. – Я уже закончила с посудой. Пошли в спальню.

Лиза расстелила постель, разделась и в одной сорочке легла в кровать. Матвей стоял в стороне и не спешил ложиться. Тогда Лиза окликнула его:

– Ты идёшь или нет? Я устала и спать хочу. Давай быстрее уже.

Матвей подошёл и сел на край кровати.

– Ну, зачем ты так?

– Зачем?! – переспросила Лиза. – Зачем я «так»? А затем, что у меня до сих пор голова разваливается от твоих сегодняшних «нежностей», и в животе болит. Так что давай поскорее уже делай, что там тебе надо, и дай мне, наконец, покой.

– «Делай, что надо», – передразнил Матвей. – Да что я тебе, собака, что ли?!

Он резко встал с кровати и вышел за двери. Лиза с облегчением вздохнула.

На следующий день Матвей крепко запил. Домой стал являться поздно, а то и вообще под утро. Гулял, кутил с приятелями дни и ночи напролёт. Лиза его почти и не видела.

9.

Случилось это неожиданно, в самый обычный день. Девочки игрались за двором, учили подросшего козлёнка Борьку перепрыгивать через палочку. Лиза была в огороде. Как вдруг она услышала, что её кто-то зовёт. Лиза подняла голову и увидела, как в их переулок вбегает соседка и ещё издалека кричит:

– Лиза, скорее! Лиза!

– Что случилось?

– Скорее, Лиза. Беда, – женщина перевела дух. – Твой Матвей, да с другими мужиками пили-пили, и допились. Мало им самогонки стало, а идти за добавкой поленились. Так они решили спирту выпить. А вместо спирта денатурата хватили, и отравились все. Скорее бежим. За доктором уже послали.

Лиза бросилась вслед за соседкой. В голове крутилась одна страшная мысль: «Хоть бы всё закончилось…»

Они прибежали к сараям, где обычно пьянствовал Матвей. Вокруг собралось много народу. Врач тоже был уже здесь. Лиза остановилась в дверях и с ужасом смотрела, как трое мужиков корчились и кричали на земле, а между ними суетился врач.

– Этих срочно в госпиталь, – сказал он, – сделаем промывание, может, ещё успеем спасти хоть кого-то. А этому, – и он указал на лежащее в стороне тело, – уже ничем не помочь. Готов.

Лиза посмотрела в ту сторону, куда указал врач, и в неподвижно застывшем теле узнала Матвея. Он лежал на спине, с полузакрытыми глазами и с пеной у рта. Жёлто-синее лицо было перекошено смертельной судорогой.

Лиза закрыла глаза и прислонилась к стене.

«Слава тебе, господи», – подумала она про себя. И вслух добавила:

– Прости, господи, душу мою грешную, за такие слова.

Из-под ресниц её текли слёзы. Люди сочувственно смотрели на Лизу, качали головами, высказывали соболезнования, старались утешить. И никто даже не догадывался, что слёзы на её глазах были на самом деле слезами облегчения. Лиза, наконец, была свободна.

Глава 8.

1.

Прошло время. Шла зима 1936 года. Нюра, сестра Лизы, уже год была замужем за Михаилом, и уже имела приличный животик – к концу весны ожидалось первое пополнение в их семье. Жизнь у них складывалась неплохо. Михаил, как оказалось, был очень добрый и терпеливый человек. К тому же, он без памяти любил Нюру. Поэтому терпел её своенравный непростой характер. От людей он слышал историю о том, что Нюра так и не дождалась любимого из армии, и что очень страдала все эти годы. И, возможно, страдает до сих пор. Миша не хотел думать, что Нюра вышла за него из отчаяния или назло не вернувшемуся жениху. Миша верил, что разбитое сердце Нюры смогло услышать и понять его любящее сердце, что Нюра сумела разглядеть и оценить чувства Миши, и надеялся, что сможет завоевать любовь своей норовистой молодой жены.

Иногда он заставал её в глубокой задумчивости, и смешанные чувства любви и боли, нежности и страдания читались на её лице. В эти минуты мыслями Нюра была где-то далеко, с кем-то другим… с тем самым… с ним. Мишу захлёстывала волна ревности, но он не смел ни о чём спросить, чтобы не потревожить чувства жены, а может, боялся услышать подтверждение своих опасений и догадок. Он мягко обходил эту тему. Нюра же, выведенная из задумчивости, злилась на мужа и не скрывала своего раздражения. Но Миша всё списывал на беременность жены, и ещё больше жалел её, и любил.

Нюра постепенно смирилась со своим положением. Да и поздно уже было что-то менять. Она – замужняя женщина, скоро у неё родится ребёнок. Казалось, все были счастливы. Близкие надеялись, что Нюра смогла забыть свою несчастную первую любовь и найти успокоение и счастье со своим мужем.

Но всё было совсем не так. Нюра никому не рассказывала, что она чувствует на самом деле. Только Лиза знала, что Нюра так и не освободилась от этой пагубной любви. Она продолжала любить призрак, память о том счастливом времени, когда была невестой Андрея. Прошло уже пять лет со времени их разлуки, а Нюра так и не знала, что же произошло на самом деле. Время разбавило остроту её горя, и тупая боль разлилась по всему телу, как наркоз, от которого Нюра вся словно занемела. В каждой клеточке её молодого тела навсегда поселилось чувство одиночества и несчастья.

2.

Стоял апрель. Весна в этом году была ранняя, снег давно сошёл, потеплело. Солнце пригревало почти как летом. Нюра во дворе развешивала постиранное бельё. Ей было уже тяжело двигаться. Большой живот мешал ходить, наклоняться, поворачиваться. Нюра думала: «Скорее бы уже родить. А то неповоротливая, как корова. И опухла, будто пчёлами покусанная».

Нюра поглядела через забор на дорогу, не идёт ли муж домой на обед. Далеко на дороге она увидела силуэт идущего человека. Он показался ей знакомым, но был ещё слишком далеко, чтобы как следует рассмотреть. Нюра, не мигая, всматривалась вдаль. Что-то знакомое, родное почудилось ей в походке приближающегося мужчины. Нет, не может быть… Неужто?.. И вдруг, словно молния пронзила все её тело. Сердце бешено застучало, кровь прилила к голове, зашумело в ушах. Она едва не потеряла сознание. В бодро шагающем солдате Нюра узнала своего Андрея. Она схватилась за калитку, чтобы не упасть.

С трудом передвигая ослабевшие, словно ватные, ноги, Нюра вышла