«Кажется, утро. Нижняя часть тела обернута пеленками, не могу пошевелиться. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Говорить тоже не могу. Голоса нет. Только глаза еще могут видеть. Не умер. Жив.

Наконец пришла дежурная медсестра, вынула пеленку, обернутую вокруг нижней части тела, воскликнула:

„Ну и ну! Удивительно! Как много было у него в животе… При том, что он ничего не ест… Посмотрите-ка!“

От ее голоса я заснул и дальше ничего не помню. Однажды утром лечащий врач, осмотрев меня, сказал старшей сестре: „Я слышал, что бывают чудеса, так вот случай с этим больным — это и есть настоящее чудо. Мертвец-то, кажется, ожил…“

„Спасибо“, — больной наконец смог заговорить, и врач и сестра были довольны, на глазах у них выступили слезы. Потом врач сказал:

„Говорят, что человек живет, получив от Бога-Родителя Великой Природы частицу Его духа, но когда сталкиваешься с таким вот явлением, ощущаешь истинное счастье и благодарность Богу…“ И, как бы застыдившись своих слов, врач поспешно удалился».

В вышеупомянутом письме господин Кито выразил радость по поводу того, что, встретившись со своим ожившим старым другом господином Хаттори, смог свободно разговаривать с ним, и я, конечно, обрадовался известию, что супруги Кито и супруги Хаттори во второй половине дня семнадцатого апреля посетят мой дом, хотя как-то не верилось в это.

Семнадцатое апреля, наверное, станет торжественным днем в моем доме.

По правде говоря, из-за того, что я стал «писакой», родные моей жены Айкава из Нагои прервали со мной отношения. И только тесть, любя мою жену до последнего, сразу после окончания войны, приезжая в Токио, останавливался в моем доме.

Поэтому мы с женой в то время почти ничего не знали о том, как обстоят дела в Нагое.

Судя по последнему письму господина Кито, он унаследовал дело моего тестя Киёнари Айкавы, а господин Хаттори унаследовал дело моего шурина. Они оба были благодетелями семьи моей жены.

Мне было стыдно, что я, не зная об их благодеянии, не поблагодарил их, утешением было то, что при встрече семнадцатого апреля я смогу извиниться перед ними…

Семнадцатое апреля для меня стал долгожданным памятным днем, на который я возлагал свои надежды.

Я молил Бога о том, чтобы в этот день была тихая, ясная погода, но в тот день не только погода была ясной, — ранним утром срочной почтой пришло радостное известие от госпожи Тэруко Урю из префектуры Ойта.

Эта женщина была мне совершенно незнакома, но примерно два года назад от нее пришло заказное письмо с банкнотой в 10 000 иен.

В нем было написано лишь: «Преподнесите это Богу».

Десять тысяч иен я преподнес ясиро — юноше Ито, а само письмо возложил на алтарь.

Однако в следующем месяце точно так же было доставлено заказное письмо с купюрой в 10 000 иен. Я поступил с ним таким же образом, и с тех пор вот уже более двух лет это продолжалось каждый месяц. В письмах ничего не было сказано, но я смутно чувствовал, какой благородный характер у этой женщины. Судя по всему, она была тяжело больна туберкулезом и семнадцать лет провела в больнице. Может быть, поэтому в какой-то момент на приходящих ко мне заказных письмах в качестве отправителя стало значиться имя ее мужа.

Я клал пустые конверты на алтарь и утром и вечером молил Бога о том, чтобы Он помог больной, присылающей эти деньги. Больше ничего я сделать не мог.

Правда, дочь, посылая ей «Божью воду», казалось, подбадривала больную, но никакого результата не было.

Однако семнадцатого апреля, когда я поспешно распечатал доставленное рано утром срочное письмо от нее, то обнаружил там три банкноты по десять тысяч иен и приписку карандашом:

«Десятого числа я настояла на том, чтобы меня выписали из больницы. Меня принесли на носилках, и я решила умереть дома, но на следующее утро болезнь прошла. Бог сказал мне: „Работай на кухне!“ — но я не могла двигаться. Мой муж спал, а я ползком кое-как добралась до кухни. При мысли о том, что я когда-то работала тут, к глазам подступили слезы. В этот момент в нижней части тела стало горячо, я не смогла сдержать мочу. Я вымокла до самой груди, но не могла говорить и плакала…

Когда я очнулась, у моего изголовья врач говорил мужу:

„Поистине странная вещь. Много дней подряд не было ни капли мочи, может быть, содержимое изверглось благодаря тому, что напряженный живот взорвался?.. Если так дальше пойдет, то скоро, пожалуй, она сможет работать на кухне. Поистине чудо“.

„Послушайте, может быть, она сможет встать к семнадцатому числу?“

„Разумеется. Удивительно. Такая пациентка у меня впервые, можно твердо сказать — это чудо“.

„По милости Божьей“… — произнесла я, но мой отчаянный голос, казалось, не был услышан ни мужем, ни врачом».

Семнадцатого апреля погода была как на заказ.

Утром, однако, того, чего я ожидал, не случилось, и я, как обычно, тихо работал у себя в комнате на втором этаже.

Как всегда, в час дня я спустился в столовую к обеду. Дочь, у которой был присутственный день в консерватории, в перерыв после второго урока пришла пообедать со мной.

После обеда я имею обыкновение отдыхать в течение часа, но в этот день, как раз в это время, после долгого отсутствия к нам приехала старшая дочь с мужем.

Ее мужу семьдесят с чем-то лет, но он продолжает каждый день с удовольствием ходить на службу. Его работа социально значима, к тому же он любит ее, поэтому она не только ему не в тягость, но и приносит радость. Всякий раз при встрече он радует меня своими рассказами о своей работе.

И в этот раз, с удовольствием слушая его рассказ, я думал о незнакомых супругах Кито и Хаттори, которые должны приехать сегодня из Нагои. Господин Хаттори до недавнего времени был при смерти, но, можно сказать, Бог помог ему. Все же я волновался, хватит ли у него физических сил добраться сюда из Нагои.

Однако обе пары из Нагои вскоре прибыли к нам и сели рядом на стульях в гостиной.

Мне казалось, что я вижу их не в первый раз.

Вот что я слышал о господине Кито от Бога-Родителя: «Если вам захочется увидеть образец человека, то Бог покажет вам именно его. У него добрая душа, в любом деле он добивается успеха, он способный человек…»

Может быть, вспомнив об этом, я при встрече сказал, как принято говорить в таких случаях:

— Я вам очень благодарен! — и умолк.

Я почувствовал такое расположение и уважение к этому спокойному прекрасному человеку, как будто мы уже встречались много раз. Его супруга, милая изящная женщина, тихо сидела рядом, легко можно было вообразить, какой красавицей она была в молодости.

Господин Хаттори выглядел прекрасно, невозможно было даже подумать, что он так был болен. Он большей частью помалкивал, зато его жена — воскресение мужа переполняло ее радостью — то и дело возбужденно заговаривала с ним, а он только кивал ей в ответ.