— Я не интересовался, Володь. Я вижу ситуацию в целом. Олеся в инвалидной коляске и этого достаточно для меня, чтобы начать действовать, — отвечаю холодно.

— Я смотрю, ты вплотную занялся благотворительностью, — не без ерничества замечает парень, и теперь я смотрю на него с интересом.

— Ты о чем?

— Квартиру Ане покупаешь, которая, между прочим, будет стоить примерно столько же, сколько поездка твоей Олеси в израильскую клинику, — говорит порывисто.

— А тебя это каким боком трогает, Володь? Я ж вроде не твои деньги собираюсь тратить. И вот еще что, это так тебе для справки: я квартиру покупаю не Ане, а сотруднику нашего центра. Как только она перестанет у нас работать, она с нее съедет. Не провоцируй мою секретаршу. Я уже просил тебя. Я вижу, что у вас с ней завязываются какие-то отношения, не сломай ей жизнь.

— Ты опять за свое? — недовольно бубнит. — Не твое это дело.

— Если она уволится из-за тебя, как прикажешь с этим жить? — не отступаю, додавливаю его. Не могу спустить на тормоза его приставания к моей секретарше.

— А ты не думай. Предоставь это сделать мне, — отвечает мне Володя с таким видом, что я готов поклясться, что он влюбился.

— Ты мне подобное уже говорил, — улыбаюсь. — Не передумал? Неужто и впрямь так зацепила?

Володя кидает на меня косой взгляд, серьезный такой, что мне от него поржать хочется.

— Я понял, что все серьезно. И что ты хочешь от меня? — складываю руки на груди.

— Чтобы ты отказался от затеи покупки сотрудникам жилья, — с тонким намеком отвечает Володя.

— Эм…. — недоумевая, охереваю. — Ты серьезно?

— Вполне. Я ей сам куплю квартиру, — говорит глухо.

— Так покупай, причем здесь я? — искренне не понимаю.

— Потому что, если ты купишь эту сраную служебную квартиру, она от меня помощь не примет, — сдерживаясь, рычит коллега.

— Володь, ты знаешь, я очень ценю наши с тобой отношения. И нас с тобой связывает очень многое, но я на такое пойти не могу. Кем ты меня хочешь выставить в глазах Ани? А как я потом буду выглядеть в глазах всех сотрудников? Ты подумал об этом? — я говорю холодно, резко.

Даже ради дружбы с Володей я не готов из-за его ежесекундной прихоти предать доверие людей, которые мне его дали: в данной ситуации это Анна. Девушка, у которой нет защиты. Совсем. Как она сможет потом доверять людям, если я поступлю с ней подобным образом?!

— Извини, Володь, но об этом даже не проси меня. И дам тебе еще совет: не такими способами нужно добиваться ее. Поверь. — Я встаю из-за стола. — Думаю, дальнейшие разговоры по этому поводу бессмысленны. Давай перейдем к делу.

К Олесе я все же в этот день не попадаю. С Владимиром нам удается закончить дела ближе к полуночи. И это при всем том, что с нами работала еще и моя секретарша.

Подъехав к дому Олеси и не обнаружив в ее окнах свет, я, вытащив телефон, хочу набрать ей, но в последний момент передумываю. Все-таки правильным будет дать девушке отдохнуть. У нее сегодня был непростой день и лучше бы он поскорее закончился. В любом случае завтра будет новый день и свежие силы, которые Мартышке понадобятся.

— Олесь, ты не можешь отрицать, что там тебе помогут, — перебиваю девушку резко, грубо.

— Ты с ума сошел?! — не сдается она. — Я не могу поверить, что ты ведешься на эту авантюру! Ты думаешь, я такая дура, что за пять лет ни разу не попыталась найти выходы на эти клиники?

Она смотрит на меня с такой злостью, что я почти жалею, что завел этот разговор и при этом всем чувствую себя идиотом. А ведь Володя вчера именно об этом и говорил.

— Олесь, я не думал, что ты дура, — отрицательно качаю головой, — но, возможно, за пять лет что-то изменилось. Почему не хочешь попробовать вновь? — не отступлюсь от своего, я абсолютно верю Давиду. Хоть мне он вчера и не отзвонился. Но ведь и связи установить не так и легко.

— Этот разговор ни о чем. Я посылала все свои снимки и выписки, а ответ был один: они в этой ситуации бессильны. Мне поможет только чудо.

— Так чудо-то как раз и произошло! Ты меня не слышишь? — Присаживаюсь перед ней на корточки. — Давид сказал, что твое падение спровоцировало толчок всего процесса, и этим нужно воспользоваться немедля.

Олеся с недоверием смотрит на меня. Вижу по ее бегающим глазам, что она не уверена. Не понимаю, не доверяет она мне или Давиду.

— Андрей, — неожиданно слышу позади себя голос матери Олеси.

Девушка тут же поднимает взгляд, смотрит поверх моей головы. Я медленно встаю. Поворачиваюсь.

— Насколько ты уверен в том, что говоришь или что говорит этот доктор? — сухо спрашивает женщина.

— Я верю его словам больше, чем вот этим бумажкам, которые вы собирали на протяжении последних лет, — киваю на стопку листов.

— А я верю в то, что видела. Мы с Олесей уже пережили тот период, когда одна надежда рушится за другой. А потом наступает беспросветная боль разочарования, — продолжает женщина, и мне этот разговор уже не нравится. Не тот результат я хотел получить. — Я не думаю, что Олеся этого заслуживает.

— Мам, — обрывает девушка мать.

— Что? Разве я не права? Если нет уверенности хотя бы на девяносто процентов, что тебе там смогут помочь, зачем снова пропускать это через себя, Олесь? Ты уверена, что переживешь это? — в глазах женщины сверкает убежденность в том, что она говорит, а я в корне с ней не согласен.

— Я думаю немного иначе, Ольга Ильинична. Разве можно лишь возможности человека ходить? Почему вы хотите лишить этой возможности Олесю?

В комнате повисает тяжелая, давящая тишина. Я, Олеся и ее мать, мы тупо смотрим друг на друга. Девушка, поджав губы, словно оценивает нас. Решает про себя, кому довериться, с кем согласиться.

Воздух накаляется до предела. Вот-вот заискрит, и в этот напряженный момент звонок телефона разрывает тишину. Звонок моего телефона.

Я достаю гаджет из кармана, смотрю на экран. Номер незнакомый. Нажимаю “принять”.

— Андрей, здравствуй. Это Давид… Альбертович, — добавляет мужчина.

— Да, я узнал. Доброго. Есть новости? — спрашиваю и ставлю разговор на громкую связь. — Мы слушаем.

— Да, я понял. Ну что ж, я вас могу поздравить. Мне удалось договориться насчет вас с одним из ведущих специалистов нейрохирургии Ильясом Пекарским. Он готов принять вас. Только нужно договориться о точной дате и времени.

По виду Олеси я сразу понимаю, что девушка точно знает, о ком идет речь, ее глаза загораются, щеки вспыхивают, покрывшись легким румянцем. Волнение на лицо.

— Хоть завтра, — шепчет мне.

— Олеся. Завтра нам с Пал Палычем нужно решить вопрос, — тут же вступается Ольга Ильинична.

— Давид, вы мне его контакт вышлите, мы как только обговорим дату, я с ним свяжусь, — прошу врача, тот дав добро отключился.