Ближе к вечеру, умотавшись в спорах с подрядчиками, решил прогуляться. Оделся в «штатское», что стало его новой привычкой, и вышел из дому.

Весь день светило солнце, золотившее редкие неопавшие листья, высушившее асфальт, испарившее тучки в небе. Воздух пропитался запахом земли, вечерней прохлады, но в нем ощущалось и предчувствие холодов. Отцу Сергию стало грустно.

Ноги сами привели его к порогу седовской квартиры. Трель звонка не заставила дверь открыться.

«А вдруг у него эта женщина?» — запоздало спохватился священник.

Он хотел уйти, как вдруг на пороге появился Седов.

— О… — сказал он.

С большим удивлением отец Сергий догадался: Пашка пьян. Можно было гордиться своей интуицией.

— Что это с тобой?

Они вошли в коридор.

— Она бросила меня! — Седов безумно хохотнул. — Проклятый Фирсов! Она сказала…

Он стал путано рассказывать о ней, о ее словах, своих надеждах, сомнениях, восторгах и отчаянии. Рассмеялся хриплым рваным смехом сумасшедшего. И снова — о ней, о ее красоте, о ее дочери, муже. Язык бедняги заплетался, глаза ввалились, запах алкоголя, еще вполне свежего, шибал в нос.

Поначалу отец Сергий собирался уйти, но чем дольше он смотрел на своего одуревшего друга, тем больше склонялся к мысли остаться с ним. Пусть Паша пьет, несет свою чушь, пусть даже плачет, если ему так захочется, или смеется — что будет выглядеть уж совсем жутко, — бросить его одного сейчас нельзя.

Он повел беднягу в гостиную, где стояла одинокая и почти пустая бутылка водки, усадил на диван.

Затем последовали чуть ли не самые тяжелые сутки в жизни отца Сергия.

Ближе к вечеру следующего дня теперь нелюбимый Паша задремал на диване. Он провалился в беспокойный сон всего несколько часов назад, после чего священник приготовил себе чай и несколько бутербродов с колбасой. Перекусывая, отец Сергий взялся листать газеты, стопку которых обнаружил на столе. Спать ему не хотелось.

Видимо, Седов соблюдал традицию ныне покойных родителей (милые люди, хорошие знакомые отца Сергия) и выписывал главную газету области — независимое издание «Алхимик», да не находил времени ее читать.

Отец Сергий припомнил, что прежний редактор городского издания Маловичко убит, а на его место пришла некая Лана Житкевич. Однажды она брала интервью у отца Сергия и неприятно поразила его неискренним, скорее всего, подхалимским фанатизмом, заявив, что неверующие выросли из детей, которым не хватало витаминов.

За газетами отец Сергий провел около трех часов.

— Что ты там читаешь? — спросил Паша, не вставая с дивана.

Расспрашивать страдальца о его состоянии священник не стал — сколько можно поощрять эту меланхолию?

— Статью Ланы Житкевич о Маловичко. Ты же в курсе, что его убили? А ведь его дочь больна раком. Помню, они с женой искали деньги на операцию в Германии.

Чужая трагедия должна была напомнить, что не один Паша в жизни страдает.

— Эта Лана… — отозвался Седов. — Света сказала, что она — любовница Фирсова.

— Жанна Маловичко приходила ко мне после смерти мужа, — продолжил отец Сергий. — Хотела заупокойную заказать. Да где б я ее отслужил? Храм-то сгорел…

— Кажется… Софья Бочкарева дала денег Маловичко?

— Да. Точнее, его жене.

— Сережа, — Седов сел на диване, по-детски растирая глаза кулаками, — я вспомнил кое-что. Секретарша Бочкаревой рассказала, что ее шефиня сначала отказала журналисту в деньгах. Он вышел в приемную и сказал: «Она толкает меня на преступление», а на следующий день его убили. А ведь он брал интервью у сатаниста!

— Но ты говорил…

— А что, если Лана просто боится признаться, что сатанист настоящий? Или покрывает его?.. Ее любовник…

Седов выглядел оживленным, и отец Сергий сообразил, что его следует занять делом, пока он не продолжил тризну по своей несчастной любви.

— А ты не хотел бы поговорить с Жанной Маловичко? У меня есть ее адрес и телефоны.

— Прямо сейчас и съезжу, — купился Седов. — Кстати, Сережа, спасибо тебе, что ты был со мной.

Отец Сергий только махнул рукой.

Жанна Маловичко

15 октября

Жанна собрала в чемодан Настины теплые вещички, собрала и свои. Завтра они улетают в Лейпциг…

Оглядевшись, она подумала, что неплохо бы перед выходом немного выпить. Жить без алкоголя теперь казалось невозможным — ужас перед болезнью дочери и боль от утраты мужа не отпускали Жанну ни на секунду. А ведь ее донимал и еще один страх…

В дверь позвонили.

«Это он, нашел меня!»

Дрожа, она тихонько подобралась к двери, выглянула в глазок и — не поверила своим глазам:

— Паша?..

Это был парень, с которым она училась в политехе десять лет назад. Кроме совместной учебы их объединяли и воспоминания о недолгом, но ярком романе на третьем курсе: скорая влюбленность на новогодней вечеринке в институте, встречи, поиски уединения, поцелуи, ссоры, почти шуточный разрыв… Видеть его сейчас, утопая в сплошном кошмаре, было неожиданным, пусть и малозначительным презентом.

Он удивился встрече не меньше.

Выглядел Паша, как и десять лет назад, — рыжий, сероглазый, худой, — только сейчас он казался каким-то убитым, затертым и потухшим, несмотря на вспышку улыбки в миг узнавания.

А когда Седов рассказал о цели своего визита, Жанна заплакала:

— У Насти рак, мы с ума сходим, и Леша погиб! Беда одна не приходит, не приходит…

— У тебя нет подозрений — кто мужа убил? Жанна открыла рот и закрыла его. Огляделась.

— Паша, а может, тебя к нам Бог направил? Решил, что хватит уж нам страдать, — и направил?..

— Жанна, что ты сказать хочешь?

Она обняла себя за худенькие плечи.

— С самой Лешиной смерти мне звонит сатанист и угрожает! Тот самый, что Леше интервью давал. Получается, что он Лешу убил.

— Значит, интервью с сатанистом — не утка?

— Что ты! Леша бы на это никогда не пошел!

— Так что же случилось?

— Пойдем, сядем. Я все расскажу.

Они прошли на кухню. Жанна, не спрашивая гостя ни о чем, достала бутылку водки и два стакана. Налила, и они выпили, каждый — с мыслью о своей потере.

— Лешка мой такой дурак был! — Она утерла слезы с глаз, выступившие как от водки, так и от горя. — Вроде успешный журналист, газету открыл, люди его любили, а — дурак! Эта женщина, что нас спасла, Софья… Она ему в первый раз отказала, ну а он решил сатаниста шантажировать, деньги вымогать.

— И чем шантажировал?