Впрочем, в тот вечер, о котором пойдет речь, мне было, прямо скажем, не до люстры.

Я только успел сделать заказ, когда та семейка уселась за столик прямо напротив меня, так что, если бы я даже не успел прочитать какую-нибудь сладкую или ядовитую реплику по их губам, я все равно бы ее просто услышал. Красивые родители лет по сорок с чем-то и их двадцатилетний сын совершенно уж неземной красоты. Он был настолько прекрасен, что было ясно: всякий раз, когда он спускается на грешную землю, появляется женщина, страстно желающая заполучить его, но очень скоро разочаровывающаяся, или же мужчина, еще сильнее рвущийся завладеть им.

Грустно было наблюдать за мужчиной, его женой и этим эфирным созданием, их сыном. Они изучали меню так, как будто вся жизнь их была расписана на этих страничках, женщина – спокойно, а мужчина – с видом человека, получившего от судьбы сокрушительный удар. Во взглядах, которые он бросал на сына, не было упрека, только горечь. Сын был, по-видимому, единственный, женитьбы не будет, не будет детей, не будет внуков. В этот вечер за этим столом было покончено со всеми надеждами на этого ребенка, обожаемого, но совершенно не приспособленного к жизни. Отец был явно не из тех, кто мог бы ополчиться на судьбу и, прокляв, выгнать сына. Пучина его отчаяния была беспредельна. А он так мечтал о продолжении рода.

Они заказали вино, наполнили бокалы, и, пока они пили, не нарушая молчания, в моей памяти что-то щелкнуло. Боже правый, подумал я, да я же видел их здесь с год назад! Начинается вторая часть той истории, и я смогу узнать, что с тех пор произошло! Действительно, это было все то же несчастное семейство, хотя на сей раз оно не производило того тягостного впечатления.

Я сосредоточился и уже вскоре, прислушиваясь к их речам и наблюдая за движениями их губ, смог восстановить всю картину.

Год назад обед закончился катастрофой. С багровым лицом, в самом дурном расположении духа глава семейства, не доев, выскочил из-за стола, мать бросилась за ним вдогонку, умоляя вернуться, а сын не торопясь допил вино в полном одиночестве, заплатил по счету и незаметно удалился.

Мне показалось, что по сравнению с прошлым январем все Робинсоны (так называл главу семейства метрдотель) несколько помолодели. Год назад я наблюдал, как сменяли друг друга потрясение, ужас, неверие и, наконец, злость, переходящая в бешенство. По крайней мере, так было с отцом. Его лицо багровело все сильнее, в то время как жена его все больше бледнела, а лицо их сына, позаимствовав, видимо, красок у каждого из родителей, пошло от смущения пятнами.

Слишком поздно, только увидев, как подавлены родители его правдивым повествованием, сын понял тогда, что исповедь не всегда приносит пользу душе.

А сейчас я сидел в ожидании и подсчитывал количество бокалов вина, выпитых отцом для укрепления воли и раскрепощения речи. К тому моменту, когда он, подавшись вперед, заговорил, он уже почти сиял и выговаривал слова так тщательно, что мне очень легко было читать их по губам.

– Послушайте, что я вам скажу, – начал он. – Поверьте, мне есть что сказать. – Он добавил вина в их бокалы. – Вы помните, как мы обедали в этом же ресторане, это было на прошлый Новый год, а сейчас скоро Рождество, да? Ну так вот… В тот раз ты, Рональд, поведал нам с матерью правду о своей жизни. Сказать, что ты убил нас своим рассказом, – значит не сказать ничего! Конечно, мы и сами кое-что подозревали, но тут уж пытаешься оставаться в неведении. Надеешься все еще, что в нашей семье подобные вещи попросту невозможны! Однако когда мы познакомились с некоторыми из твоих друзей, мы были просто раздавлены, будто на нас вдруг свалился тяжеленный сейф! Я нисколько не преувеличиваю. Мне понадобился месяц, чтобы прийти в себя, месяц ночей без сна и горьких размышлений. И тут в один прекрасный день, в конце марта, на меня упал еще один сейф. Но это был изумительный, невероятный удар. Вдохновляющий! Я ведь был как крыса в лабиринте, из которого нет выхода. Ведь ты наш единственный сын! Бесполезно было убеждать тебя жениться, завести детей. Не знаю, часто ли подобное случается в законных браках. Уверен, что случается, только мы никогда не знаем об этом или узнаем после развода. Во всяком случае, после нескольких неудачных попыток я понял, что торговаться с тобой насчет будущего бесполезно, ты просто не слушал.

Молодой человек поставил на стол пустой бокал.

– О господи, папа, переходи наконец к делу!

– А что, я говорю очень длинно? – удивился отец.

– Да, мой дорогой, немножко, – сказала его супруга. – К чему ты клонишь?

Отец опустил голову в некотором смущении, потом поднял ее и вновь наполнил вином бокалы.

– Сейчас ты все поймешь! Ты знакома с моей секретаршей мисс Гилхэм?

– Хорошенькая такая, с длинными ногами? – уточнила госпожа Робинсон.

– Заметила, значит.

Отец снова наклонил голову, краска залила его лицо.

– Кажется, я понял, куда ты клонишь! – сказал молодой человек.

– Ничегошеньки ты не понял!

– А вот я поняла! – вставила жена.

– И ты ничего понять не могла! Все не так просто, как вы думаете. Я предоставил ей годичный отпуск с сохранением содержания.

– Это еще зачем? – озадаченно спросила жена.

– По уходу за ребенком. Моим.

– Продолжай-ка! – воскликнула жена.

Но он был уже на ногах.

– Сейчас вернусь, – сказал он и двинулся в направлении туалета, оставив жену и сына в таком состоянии, как будто очередной огромный черный сейф должен был свалиться на этот раз на них.

– Господи! – воскликнул молодой человек. – Похоже, он спятил!

– Если бы так… – сказала мать.

Они молча сидели в ожидании, пока отец не вернулся, сел за стол, выпил еще вина и сказал, не глядя на них:

– Ну?

– Что «ну»? – спросил сын. – Это же надо! Бросил бомбу и тут же скрылся в туалете! Ты что, решил нас разыграть? Рассказать такое нам по отдельности – и то было бы скверно. Но сразу мне и маме!

– Я просто не мог иначе – признался отец. – Смотреть вам в глаза один на один – это было бы для меня пыткой. А сейчас, прежде чем вы скажете что-нибудь еще…

– Пока что мы не сказали тебе ни слова, – горько усмехнулась жена.

– Я не собираюсь уходить из дома или брать развод. Я люблю тебя так же, как и прежде, и буду видеться со своей секретаршей не чаще раза в неделю и то лишь для того, чтобы передать ей чек…

– Я тебе не верю, – отрезала жена.

– Я больше и пальцем не коснусь этой женщины. Ребенок должен родиться вскоре после Рождества, прекрасное время. И всего прекраснее – это мальчик!

Улыбаясь, он откинулся на спинку стула, ожидая их реакции.

Жена только вздохнула и помрачнела, но не сказала ничего. Сын отодвинул стул от стола и швырнул салфетку в тарелку.