– Что ты принес?! – взревел он. – Я просил тебя принести самое лучшее вино!

– Мама сказала, что на халяву и не самое лучшее в самый раз, – охотно объяснил Тони.

Бутылки были откупорены в сердитом молчании, но после того, как тепло не самого лучшего вина стало разливаться по жилам, мужчины повеселели.

– У меня не жена, а сплошное недоразумение, – сказал отец. – Да и дети сегодня явно не выспались.

Соседи дружно обернулись и посмотрели на дом. Супруга хозяина как ни в чем не бывало помешивала суп, напевая при этом какую-то легкомысленную песенку.

– Закрой дверь! – заорал отец и, вновь обратившись к друзьям, перешел на шепот: – Это не просто бомба, а…

– Хватит тебе, – перебил его Питер, живший неподалеку. – Сейчас мы обыщем все поле.

– Я не пущу вас туда! – воскликнул отец.

– Не бросать же ее там! – резонно заметил Питер.

– Бомба может взорваться в любую минуту, – гордо заявил отец. – Я не хочу, чтобы моих дражайших соседей разнесло в клочья! К тому же я уже разработал собственную стратегию. В конце концов я одолею это адское устройство. Но действовать нужно не спеша.

– А вон и Джозеф со своим металлоискателем, – сказал Питер.

Отец в ужасе отшатнулся.

– Нет-нет! Унеси его обратно!

Джозеф поднял металлоискатель.

– Я разом пройду по полю и…

– Бабах! – воскликнул кто-то.

– При желании ты можешь воспользоваться им и сам, – предложил Джозеф.

– Ты его не торопи, – вмешался в разговор Питер. – Он должен это дело обдумать.

– Главное – осторожность, – сказал другой сосед.

– А когда же нам подадут лучшее вино? – спросил третий.

Вино искрилось на солнце. Прохладный ветерок волновал ниву. Они стояли плотным кругом, плечо к плечу, локоть к локтю, на губах улыбка, глаза сияют, голоса слегка заплетаются. И, стоя среди них, отец представлял, что так же чудесно будет отныне начинаться каждый новый день его жизни, так же будет вышагивать он по полю, созерцая изумительный, таинственный урожай, смакуя прохладный утренний воздух в ожидании прибытия новообретенных друзей, с которыми он обсудит стратегию и мельчайшие детали своего предприятия. И каждый день будут приходить все новые и новые люди и говорить: «Я слышал, ваша ферма вот-вот превратится в кладбище!» или «А вы застрахованы? Когда вы намерены бежать отсюда? Правда ли, что эта бомба размером с силосную яму?» А он ответит: «Больше! О друзья, мы дрожим от страха, ложась в постель, мы трепещем в ожидании, когда же она рванет к дьяволу и отправит нас в Царствие Небесное!» – «Какой ужас!» – скажут они, и он согласится с ними. Он улыбнется, и они обойдут поле, делая зарисовки местности, и он пошлет в город за хлебом и сыром, поскольку все больше проезжих будет останавливаться и привязывать своих лошадей у дороги, чтобы поглядеть на его ферму…

Из мира грез его вырвал детский крик. Посреди поля стоял малыш Тони.

– Папа!

– Тони! – вскричал отец.

Тони принялся кувыркаться и прыгать с места на место.

– Бабах! – выкрикивал он время от времени. – Бабах! Бабах!

– Уйди оттуда, адское отродье! Сейчас тебя разорвет на куски!

Слова отца, похоже, только подзадорили Тони, который начал скакать с утроенной силой.

Фермеры недоуменно переглянулись.

– Погоди, – сказали они. – Может быть, там и бомбы никакой нет? Вон как твой сынишка скачет!

– Бог обделил его разумом, – ответствовал им отец и, вновь повернувшись к полю, проревел: – Уйди оттуда, идиотина!

Тони, смеясь, подбежал к отцу.

– Зачем ты там скакал? – спросил его отец.

– Хотел взорваться, папа.

На четвертый вечер после падения бомбы мать подошла к окну и долго смотрела на волнующуюся осеннюю ниву.

– Ты собираешься оставить пшеницу на поле? – спросила она.

– А кто будет платить за гробы и свечи для погибших жнецов?

– Еще день-другой – и убирать ее будет поздно. Теперь ты только и делаешь, что болтаешь и пьешь.

Она вышла из дома и направилась прямиком к пшеничному полю.

– Вернись! – прокричал он.

Жена вернулась с поля примерно через час. Смерив его презрительным взглядом, она уверенно заявила:

– Завтра начинаем уборку урожая.

– А вдруг во время уборки…

– Да нет там никакой бомбы! Я обошла все закоулки нашего поля, и, как видишь, ничего страшного со мною не случилось! Убирать хлеб начнем прямо завтра – тянуть больше некуда!

В эту ночь отец спал плохо. Несколько раз он просыпался и мрачно поглядывал на спящую супругу. Выйдя в соседнюю комнату, он так же мрачно посмотрел на спящего Тони и пробормотал:

– Надо же быть таким дурачком, чтобы скакать по полю, на котором лежит страшная бомба!

Отец вернулся в спальню и лег, прислушиваясь к шелесту пшеницы и глядя в усеянное звездами небо. Сна не было ни в одном глазу. Там, за окном, шумела нива и беззвучно кружили звезды… И это называется жизнь? Если он прибежит в деревню и скажет, что жена родила ему дочь, кто-то тут же ответит: «Ну и что? А мне жена родила сына» или, того пуще, «А у жены Роберто родилась двойня!» «Моя жена заболела», – скажет он, и кто-то парирует: «А моя умерла». Ну никогда не отличиться! Хоть бы раз для приличия сгнила, что ли, пшеница или развалился сарай! Вон у одного соседа весь силос сгорел, у другого – деда когда-то убило молнией, и разговоров об этом хватает на много лет. А у него что? И сказать толком нечего. Не скажешь же им, в самом деле: «Помните то лето, когда у меня ничего не сгорело?»

И пшеница у него была такая же, как и у всех остальных, не хуже и не лучше. Средняя такая пшеница.

Вроде бы все только наладилось – и тут на тебе, жена взялась за косу.

Ровно в шесть утра раздался взрыв.

Жена свесила ноги с кровати и сказала:

– Не больно-то и громкий.

– Ты ничего не понимаешь! Наш дом едва не смело ударной волной! – воскликнул он.

В небе все еще виднелся дым. К дому уже сбегались люди.

– Взорвалось где-то там!

– Да нет же! Взрыв произошел с той стороны!

– Кому ты будешь говорить!

Они исходили пшеничное поле вдоль и поперек.

– Выходит, это произошло не на поле, – изрек Питер.

– Что ты понимаешь! Сказано тебе на поле, значит, на поле!

Из дома высыпали дети в ночных рубашках.

– Питер правильно сказал! – закричал Тони, указывая куда-то за забор. – Вон где взорвалось!