— На этот раз задача будет чуть сложнее, — говорил Данилов. — В прошлый раз мы слышали каждое ваше слово, но сегодня все будет иначе. Вы будете действовать в полном одиночестве.

— В одиночестве? — с упавшим сердцем произнес Матвей Иванович. — То есть как? А разве вы не прицепите ко мне эту вашу штуку?

— Микрофон? Прицепим. Но запись пойдет непосредственно на записывающее устройство, которое мы спрячем у вас под одеждой. Мы опасаемся перехвата, поэтому ваша беседа с премьером не будет транслироваться. Все, что вам удастся из него вытянуть, будет записываться на кассету. Выехав из резиденции, вы доедете до автостоянки у офиса вашей редакции, там пересядете в свою машину и поедете домой. Машина прикрытия будет следовать за вами. В подъезде вашего дома вас будет ждать офицер, один из ваших охранников. Ему вы и передадите записывающее устройство вместе с кассетой. Вам все ясно?

— Да.

— В таком случае приступим.

…По дороге к загородной резиденции премьера Кожухов дремал. В последнее время он почти не спал по ночам, и в машине его укачивало. Веки наливались тяжестью и смыкались сами собой. Звуки окружающего мира делались ватными и нереальными.

«Ехать бы так и ехать, — думал сквозь сон Кожухов. — И чтобы дорога. не кончалась. Нарезать круги вокруг земного шара и не просыпаться». Эта мысль была так приятна, что Кожухов блаженно улыбнулся.

Однако мечтаниям Кожухова не суждено было сбыться. Дорога кончилась, машина остановилась.

Лобанов встретил его у дверей особняка.

— А, Матвей Иваныч! Здравствуй, дорогой! Рад тебя видеть.

Лобанов слегка приобнял Кожухова, затем доброжелательным жестом пригласил его в дом.

— Милости прошу в мои скромные апартаменты.

— Может, лучше на природе? — предложил Матвей Иванович. Он огляделся и вдохнул полной грудью чистый воздух сосняка. — Красиво здесь у вас. Сосны, аллеи…

— На природе? — Лобанов улыбнулся: — А почему бы и нет. Погода вроде располагает.

Через пять минут они уже прогуливались в сосновом лесочке под неусыпным, но ненавязчивым контролем охраны премьера.

— Ну что, Матвей, обдумал мое предложение?

— Да, Алексей Петрович, обдумал.

— И что скажешь?

— В принципе я согласен.

— Вот и молодец. — Премьер дружески похлопал Кожухова по плечу: — Приятно, что ты с нами, Матвей Иваныч. Вот только выглядишь ты плохо. Бледный какой-то, встрепанный… Спишь, что ли, плохо? Или со здоровьем проблемы?

— Со здоровьем все в порядке. А сплю я, Алексей, и впрямь плохо. Слишком много вопросов ты передо мной поставил.

— Разве? И что же конкретно тебя так мучило и угнетало?

Кожухов тяжело, прерывисто вздохнул.

— Ты собираешься свалить Панина с помощью компромата, — негромко сказал он. — Это не очень чистый, но довольно стандартный ход в политической игре. Но, Алексей, наш президент — крутой парень. Он не будет спокойно смотреть на то, как ты выбиваешь кресло у него из-под…

— Из-под задницы, — твердо сказал Лобанов. — Да, я выбью кресло у него из-под задницы, и он ничего не сможет с этим поделать. Можешь не сомневаться, Мотя. Я устал тебе это повторять, но информация, которую я собираюсь обнародовать, уничтожит его.

— Но, чтобы обвинить Президента в криминале, нужны очень веские доказательства!

— Не обязательно, Матвей Иваныч. Вовсе не обязательно. Главное — правильно подгадать момент. Чтобы у Панина не осталось времени на ответный удар. Ну и, конечно, заручиться поддержкой нужных людей. Чтобы, в случае если Панин вздумает брыкаться, он остался без поддержки или с такой поддержкой, действия которой мы можем легко предугадать и блокировать. Понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю, Алексей Петрович. Но что будет, если мы проиграем?

— Не проиграем, — уверенно ответил Лобанов. — Я никогда не ввязываюсь в драку, если не уверен в победе. — Внезапно премьер остановился. — Подожди… Ты, кажется, сказал, что согласен «в принципе». Что это значит?

— Я бы хотел подробнее узнать о компромате, который вы готовите. Что это за материалы? И… И все-таки — есть ли прямые доказательства того, что в той афере с цветными металлами замешан Панин?

Премьер нахмурился:

— Что ж, вопрос резонный. Но не? очень своевременный. Ты ведь пока не играешь на моей стороне. Вот когда начнется серьезная игра, тогда мы об этом поговорим. А пока… — премьер усмехнулся, — довольствуйся тем, что тебе достанется телеканал, причем за абсолютно символическую плату.

— Это верно, — вздохнул Матвей Иванович. — Кстати, насчет оплаты. Я готов перевести на твой счет полтора миллиона долларов. В качестве благодарности за…

— За сделку, из которой ты извлечешь фантастические выгоды, — с улыбкой докончил за него Лобанов. — Мы займемся этим после обеда, Матвей. Надеюсь, ты не откажешься со мной пообедать?

Матвей Иванович пожал плечами и вяло забубнил:

— Вообще-то, у меня на сегодня запланированы кое-какие дела…

— Ну, брось, — дружелюбно, почти ласково произнес Лобанов. — Не каждый же день тебе удается отобедать в обществе председателя правительства. Уверяю тебя, на свете есть множество людей, которые дорого бы заплатили за такую возможность.

— Что верно, то верно, — улыбнулся в ответ Кожухов. — Но, скажем прямо, мне эта возможность тоже представилась не совсем бесплатно.

Лобанов рассмеялся:

— Но и не так дорого, как можно было предположить, правда?

— Правда.

— В таком случае милости прошу к моему столу!

— Вот, — сказал Матвей Иванович, передавая записывающее устройство и микрофон Дементьеву, офицеру, которого ему дали в охрану, высокому блондину с суровым лицом. — Надеюсь, больше я вам не понадоблюсь.

— Это не мне решать, — отрезал блондин. — Я приставлен, чтобы охранять вас. — Он упаковал устройство в сумку, затем поднял взгляд на Кожухова и сухо произнес: — Я вас на время покину. С вами останется Сергей.

Второй офицер, до сих пор с ленивым видом покуривавший сигаретку и поглядывавший на лестницу, отклеился от стены.

— Пойдемте, Матвей Иванович, — произнес он с ленцой в голосе. — И ни о чем не волнуйтесь. Вы за мной, как за каменной стеной.

— Типун вам на язык с вашими каменными стенами, — проворчал Кожухов.

Офицер негромко рассмеялся, а Дементьев, резко повернувшись на каблуках, направился к лифту.

«Слава йогу, теперь все позади», — вздыхая, подумал Матвей Иванович.

Жизнь показала, как он не прав.

Подполковник Данилов всю жизнь беспрекословно выполнял приказы старших по званию, но сейчас, перешагнув сорокалетний рубеж, он всерьез задумался над тем, а правильно ли он прожил свои лучшие годы.