— Мисс Александра Синклер?

— Да.

— Вручаю вам документы. — Он протянул конверт.

Лекси взяла конверт, глянула на него. Простой, без печати.

— Документы?

— Документы о выселении из квартиры, мадам.

Лекси посмотрела на незнакомца. Странно, весь седой, а усы каштановые. Глянула на стойку ворот у себя под рукой, всю в инее. Убрала руку, нащупала в кармане ключ.

— Я вас не понимаю.

— Моя клиентка, миссис Глория Кент, просит вас до завтра освободить квартиру, взяв с собой только то, что принадлежит вам. Если вы возьмете что-либо из собственности ее покойного му…

Лекси уже не слушала. Она бросилась в дом и захлопнула дверь.

Чуть позже появился Лоренс. Искал тебя по всему Лондону, сказал он. Выхватил у нее из рук розовые документы о выселении, пробежал их глазами, ругаясь сквозь зубы: мол, Глория в своем репертуаре. Позже Лекси узнала, что Глория выслала в редакцию «Где-то» письмо о том, что журнал выставлен на продажу. Но вначале Лоренс не сказал ей ни об этом, ни о том, что именно из письма он и Дафна узнали о смерти Иннеса. Он плеснул Лекси виски, усадил ее в кресло, укутал пуховым одеялом. И принялся за дело — стал разбирать на куски квартиру, ее дом, ее жизнь.

Под утро Лекси и Лоренс ловили около дома такси. Два чемодана стояли у их ног. Лекси, кутаясь в одеяло, дрожала то ли от холода, то ли от слабости.

— Как по-твоему, — она, стуча зубами, указала на одеяло, — это тоже собственность Иннеса Кента?

Лоренс глянул на одеяло, потом на светлеющее небо с золотыми полосами облаков, с черными силуэтами деревьев. У него вырвался смешок, но в глазах стояли слезы.

— Господи, Лекс, — пробормотал он, — надо ж такому случиться!

Они поймали такси, Лоренс усадил Лекси, уложил чемоданы.

— Минутку, — сказал он таксисту, — я сейчас. — И бросился в дом.

Лекси ждала в такси — одеяло на плечах, вещи уложены в два чемодана и пару узлов. К дому подъехала черная машина, за рулем — не кто иная, как Глория. Лекси уставилась на нее. Надменные губы, брови дугой. Глория, глядя в зеркало машины и проверяя, не стерлась ли помада, с кем-то оживленно беседовала. С дочерью. Та, сидя в соседнем кресле, кивала: да, мама, нет, мама.

Они выходили из машины. Глория поправляла юбку, чтобы не прищемить дверью. Они смотрели на дом, на окна квартиры на последнем этаже. Глория вдруг нахмурилась и крикнула:

— Это вы! Все еще здесь!

Лекси обернулась — по ступенькам бежал Лоренс, таща что-то громоздкое, завернутое в одеяла. Она тотчас догадалась: картины Иннеса. Лоренс спасал картины.

— Стойте! Остановитесь немедленно! — взвизгнула Глория. — Я должна знать, что у вас там!

Лоренс прыгнул в такси.

— Едем, — сказал он водителю. — Быстрее!

Водитель отпустил тормоз, и они помчались по Хэверсток-Хилл прочь от дома. Следом, цокая каблуками, бежала Глория, пытаясь заглянуть в салон, а с другой стороны от машины — ее дочь. Марго бежала быстрее. Пару секунд она держалась вровень с машиной, в упор глядя на Лекси через оконное стекло. Взгляд был безжизненный, немигающий, в тусклых акульих глазах читалось… осуждение? любопытство? гнев? Трудно сказать. Лекси приложила руку к стеклу, заслонилась от страшного взгляда Горгоны Медузы. Когда Лекси убрала руку, Марго уже не было.

После смерти Иннеса для Лекси потянулись длинной чередой пустые часы, дни, годы. Сказать о них, по большому счету, нечего. Это было время опустошенности, время, отмеченное утратой. Со смертью Иннеса прежняя жизнь кончилась, наступила другая: Лекси выбросило, как в свое время Иннеса с парашютом, из старой жизни в новую. Без журнала, без квартиры, без Иннеса. Лекси еще не знала, что никогда не вернется в лабиринт улочек Сохо.

Если она возвращалась мыслями к первым дням после бегства из квартиры, ей казалось, что она ничего не помнит, что лишь много позже к ней вернулась способность рассуждать и чувствовать. Но отдельные картины иногда оживали перед глазами. Вот она тащится с чемоданами через Холборн, через Кингсвэй; подол пальто зацепился за поручень, порвался и свисает сзади хвостом. Вот она оглядывает полуподвальную комнату в пансионе, хозяйка прижимает к груди жирную черепаховую кошку. Каморка тесная, пахнет сыростью и мышами, окно узкое, странной вытянутой формы.

— Что с окном? — спрашивает Лекси.

— Разделено, — объясняет хозяйка. — Половину замуровали.

Лекси смотрит на кошку, а кошка смотрит на нее большими блестящими глазами, в каждом зрачке — крохотное отражение разделенного окна. Лекси пытается зажечь плиту, но ничего не выходит. От досады она плачет, запускает в стену туфлей. Горелые спички на ковре у ее ног. Вот Лекси нарвала букетик подснежников на клумбе в Риджентс-парке. Цветы клонят головки, уткнулись ей в ладонь, в рукав. Лекси ставит их в банку из-под варенья. Цветы вянут. Лекси вышвыривает их в окно вместе с банкой. Вот она стоит у разделенного окна, оттуда виден тротуар, мелькают чьи-то ноги, ботинки, собачьи лапы, колеса колясок. В одной руке она держит сигарету, не поднося ко рту, другой рвет на себе волосы и роняет на пол, волосок за волоском.

Однажды, когда она стояла так, дверь вдруг распахнулась и кто-то вошел.

— Вот ты где! — послышался голос.

Лекси обернулась и не узнала гостью. Короткая стрижка, пальто-разлетайка, туфли без каблуков, с пряжками.

— Дафна? — выдохнула Лекси.

— Боже! — Дафна шагнула к Лекси и будто потеряла дар речи. — Что ты с собой сделала?

— Что ты сказала?

— Что с твоими…

— С чем?

— Неважно.

Дафна со вздохом досады выхватила из пачки на подоконнике сигарету, зажгла, расстегнула пальто. Хотела снять, но, оглядевшись, передумала и зашагала по комнате. Пнула кровать, дернула кран, рванула отставший от стены кусок обоев.

— Боже, — сказала она, — да это пещера! А воняет-то как! Сколько ты за это платишь?

— Не твое дело.

— Лекс, — Дафна схватила ее за плечи, — так нельзя, слышишь?

— Что нельзя?

— Вот так, — Дафна обвела жестом комнату. И указала на Лекси: — И вот так.

Лекси отступила:

— Не понимаю тебя.

— Нельзя так издеваться над собой. И над нами с Лоренсом. Посуди сама, мы из-за тебя места себе не находим, все думаем, как…

— Прости. — Лекси потушила сигарету в пепельнице на подоконнике.

Дафна взяла с кресла кашемировый шарф Иннеса и потрясла им перед носом Лекси:

— Его все равно не вернешь. И что бы он, по-твоему, сказал, если б видел тебя сейчас?

— Не трожь, — сказала Лекси, и Дафна, видимо поняв, что хватила через край, выпустила из рук шарф и уселась в кресло, попыхивая сигаретой. Лекси смотрела в окно, на чьи-то ноги в коричневых ботинках.